Но Хёттля сомнения не терзали, и он ничтоже сумня-шеся разыгрывает эту, как ему кажется, козырную карту. Экс-штурмбаннфюрер СС с гордостью за своего «большого шефа» сообщает, что Гейдрих заломил за свою фальшивку три миллиона золотых рублей. Русские не торговались, и на следующий день Берендс передал представителю Ежова папку с фальсифицированными документами и взамен получил от него увесистый пакет с обусловленной суммой в крупных рублевых купюрах.
А далее следует совсем невероятный зигзаг в духе де-шевого боевика. Хёттль, со слов Берендса, свидетельствует: «Гейдрих передал эти купюры в распоряжение русского отделения германской секретной службы. Случайно, однако, три заброшенных позже в Россию немецких агента, расплатившись этими деньгами, были тотчас же арестованы ГПУ». И далее экс-штурмбаннфюрер СС глубокомысленно добавляет: «Очевидно, либо русские расплатились фальшивыми купюрами, либо настоящими, помеченными особым образом, чтобы их при платеже было легко опознать. То, что русские расплатились фальшивой монетой за его хорошо сработанную фальшивку, приводило Гейдриха в ярость все последующие годы».
Ничего не скажешь: с точки зрения литературного ремесла этот эпизод — неплохой сюжетный ход. Но в жизни, в разведывательных делах такого никогда не бывает. Снабдить своих агентов денежными знаками, полученными от противника, и не проверить их подлинность?! Даже новичок в любой секретной службе так действовать не будет.
Почти так же эпизод с передачей фальшивого досье в Москву описывает Шелленберг. Он только отказывается от анекдотического пассажа с тремя миллионами поддельных рублей, которые использовали агенты немецкой Службы безопасности на территории России, что привело их к провалу. Бывший шеф Хёттля, очевидно, понял, что все это смахивает на грубейшую ошибку, а он, бригадефюрер СС и начальник гитлеровской внешней разведки, привык работать тоньше.
А вообще глава мемуаров Шелленберга, посвященная «делу Тухачевского», как и аналогичный раздел в книге Хагена-Хёттля, тоже удивляет обилием неточностей и лживых выдумок. Но не буду, повторюсь, больше отнимать времени у читателей на знакомство с подобного рода перлами. Скажу лишь одно: диву даешься, насколько неточно и искаженно велась элементарная хронология событий общественно-политической жизни, деятельности административных и военных структур Советского Союза гитлеровскими спецслужбами, если их бывшие руководители искажают факты даже в изготовленных ими фальшивых документах, где, казалось бы, все подлинные события должны были бы излагаться точно, чтобы не вызвать сразу подозрений.
Надо отметить, что нелепицы версии Шелленберга— Хёттля быстро бросились в глаза не только профессионалам тайных служб и непредвзятым историкам, но и мало-мальски разумным читателям и вызвали у них неприятные ощущения: что-то здесь не так, уж слишком грубо сколочена эта версия, нужно ко всей этой неаппетитной исторической стряпне отнестись с осторожностью. Разговоры вокруг «фальшивого досье» обергруппенфюрера СС Гейдриха прекратились. Но это на Западе. А в Советском Союзе, как говорится, широкие массы читателей вообще не имели никакого представления об опусах бывшего начальника внешней разведки главка имперской безопасности и одного из его ближайших помощников.
Что касается автора этих строк, то за каждодневной оперативной суетой он вскоре забыл о странной истории с «делом Тухачевского». И лишь эмоциональная речь Н. С. Хрущева, которую советский лидер произнес спустя добрый десяток лет с трибуны XXII съезда КПСС и которая потрясла меня до глубины души, напомнила о «деле Тухачевского». Я решил, что нельзя откладывать его в долгий ящик и пора как следует заняться им.
Отвергнутое предложение
Внимательно перечитав материалы из советских и зарубежных средств массовой информации, а также данные, полученные мной в бытность в Вене, я намеТИЛ следующий план действий:
утверждают, что слухи о заговоре военных против хозяина Кремля стали распространяться не в 1937 году, а значительно раньше — в 1930-м. Выяснить, так ли это;
версию о существовании фальшивого досье немецкой Службы безопасности нужно проверить по материалам заседания Главного Военного совета 1–4 июня 1937 года, на котором с сообщением о предстоящем судебном процессе над Тухачевским и его сподвижниками выступил тогдашний народный комиссар обороны маршал Клим Ворошилов. В его сообщении фигурировало такое утверждение: «Вина преступников полностью доказана, они пойманы с поличным». Подобные категоричные дефиниции, которые перешли в последовавший после окончания судебного процесса приказ наркома, позволяют сделать предположение, что участникам заседания должны были обязательно представить убедительные доказательства шпионской и заговорщической деятельности Тухачевского и его единомышленников (иначе откуда «пойманы с поличным»? — В. Ч.), ибо только неоспоримые улики могли убедить руководителей советских во-оружейных сил, скажем, маршалов Блюхера или Шапошникова, чтобы они посчитали Тухачевского, Якира, Уборевича и других подсудимых предателями и шпионами и поставили свои подписи под приговором;
проверить в Архиве внешней политики СССР наличие документов, подтверждающих попытки немецкой разведки внедрить фальшивое досье в канал связи, существовавший с 1935 года между секретными службами Чехословакии и Советского Союза, чтобы таким образом довести до сведения Сталина подложные материалы о заговоре Тухачевского. Выяснить, есть ли там, в этом архиве, документы, подтверждающие тот факт, что в этой операции личное участие принимал президент Чехословацкой Республики Эдуард Бенеш, который передавал информацию кремлевскому властителю через тогдашнего полномочного представителя Советского Союза в Праге Сергея Александровского;
проверить в архиве КГБ СССР утверждение Шелленберга и Хёттля о том, что есть и вторая версия передачи в Кремль фальшивого досье — напрямую специальному посланцу Ежова в Берлин за три миллиона золотых рублей, которые оказались искусно подделанными или специально помеченными;
выяснить в Главной военной прокуратуре СССР, которая занималась реабилитацией Тухачевского и его единомышленников, не встречались ли в ее делах документы немецкого происхождения или не упоминалось ли каким-либо образом о фальшивом досье немецкой разведки.
Но прежде чем приступить к реализации этого плана, я решил обратиться к Председателю КГБ при Совете Министров СССР В. Е. Семичастному. В своем письме, сославшись на то, что в послевоенное время на Западе издан ряд книг о немецкой разведке в тридцатые — сороковые годы, авторы которых утверждают: арест и уничтожение по приказанию Сталина руководящих кадров Красной Армии — следствие провокации, затеянной гитлеровской Службой безопасности, я подчеркнул, что это односторонняя и вредная для нас постановка вопроса. Она базируется на лживых и совершенно бездоказательных вымыслах. «Мне кажется, — писал я, — что было бы целесообразным как можно быстрее ознакомить широкие круги советских и зарубежных читателей с подлинной историей «дела Тухачевского», поместив объективную и хорошо фундированную статью в одном из научно-исторических журналов, например в «Военно-историческом журнале» или «Международной жизни».
