Разумеется, при условии, что у вас действительно будет секс с вышеупомянутым возлюбленным, причем без неотвратимых, переворачивающих душу последствий.
Тяжело вздохнув, я включила душ и стала дожидаться, пока нагреется вода. Бросила на постель ночную сорочку и, расхаживая туда-сюда в голом виде, гадала — уже в который раз, — почему суккуб, чудо красоты и совершенства, терпит поражение за поражением. Особенно если речь о парне, который якобы в меня влюблен. Разумеется, дело сильно осложнял тот факт, что нам запрещены были любые касания, которые бы содержали хотя бы намек на чувственность. Я была суккубом, что означало бессмертие и способность принимать любой вид, какой захочется. Ценой того, что мне приходилось красть энергию — и жизнь — у людей через секс. Да, именно это мрачное обстоятельство испортило нашу романтическую эскападу, поскольку я отказалась использовать нашу любовь и сокращать его жизнь.
Я уже наполовину вымылась, когда кто-то резко отодвинул шторку душа. Я вскрикнула. Возле ванны, все в той же небрежной, расслабленной позе стоял Сет, но в его карих глазах появился теплый и очень мужской блеск.
— Десять раз написал «белая ночная сорочка» и понял, что пора заканчивать.
— Отлично. Но ты опоздал. Я ее уже сняла.
— Вижу. — Он вовсе не выглядел разочарованным.
С нарочитой медлительностью я провела скользкими от воды руками вниз по телу, смывая остатки мыла. Сет следил за мной взглядом. Тогда с гримасой притворной надменности я задернула шторку перед его носом.
— Уходи. Мне нужны еще полчаса.
Он тут же снова отодвинул шторку и протянул руку, намереваясь выключить воду, пусть даже рискуя намочить одежду.
— Ты уже чистая.
— Нет…
— Даже слишком.
Я ткнула пальцем на полотенце, висящее на крючке.
— Послушай, сегодня утром ты меня разозлил. Ужасно разозлил. Но если ты полностью раскаялся и умоляешь меня о прощении, я, может быть, позволю тебе меня вытереть. Может быть.
Я видела игривый, многообещающий блеск его глаз, который так любила. Обычно Сет казался застенчивым интровертом. Видеть темную, страстную сторону его души было для меня наградой. Он схватил полотенце и, шагнув назад, стал размахивать им, как матадор.
— Тут не ты командуешь, Тетис. — Он назвал меня именем, которое сам придумал, в честь нимфы из греческого мифа, обладающей талантом принимать какой угодно облик. — Если ты умоляешь меня о прощении, я, может быть, разрешу тебе взять полотенце.
— Ты мне угрожаешь? Я могу превратиться и…
— Какие-то проблемы, Джорджи?
Я закрыла рот так быстро, что даже зубы щелкнули. За спиной Сета в дверях маленькой ванной стоял мой босс. Джером был демон, то есть архдемон, который держал под присмотром все адские создания в районе Сиэтла. А выглядел он как… ну, Джон Кьюсак. Серьезно — дайте ему стереомагнитолу, чтобы крутил над головой, и пожалуйста — двойник звезды фильма «Скажи что-нибудь». Я инстинктивно попыталась прикрыть наготу руками. Прямо как в райском саду.
— Помилуй, — сказал Джером, закатывая глаза к потолку, — ты и понятия не имеешь, как мало меня интересует твое тело.
Сет, заметив, что выражение моего лица стало как у затравленного оленя, оглянулся и снова посмотрел на меня:
— Что случилось?
Джером невидим для смертного глаза. Только я видела его — или слышала.
— Тогда что ты тут делаешь, если не шпионишь? — спросила я.
Сет открыл было рот, намереваясь задать следующий вопрос, но я махнула ему рукой. Он замер, внезапно осознав, что тут творится что-то недоступное смертному.
Из кармана пиджака своего черного костюма Джером извлек большой конверт желтоватого цвета.
— Принес твой билет на самолет.
— Мой — что?
— Ты летишь в Лос-Анджелес. Вместо меня.
— Никуда я не полечу! — Я пыталась дерзить, но, кажется, это было бесполезно.
— Полетишь, — ответил Джером. — Меня вызвали на трибунал. Ты отправишься туда вместо меня.
— Что за трибунал?
Он махнул рукой:
— Будь я проклят, если знаю. Какая-то дуэль. То ли демона какого-то уничтожили, то ли еще какая глупость. Вот они и пытаются установить, кто это сделал.
Я замерла, пытаясь осознать услышанное.
— Так что? Ты входишь в суд присяжных, но сваливаешь эту обязанность на меня?
— Хочу напомнить, ты на меня работаешь, поэтому полетишь в Лос-Анджелес.
— Но они вызвали тебя, — возразила я. — Я не нужна им в качестве замены.
— Придется смириться с заменой. Сегодня утром Хью заполнил все бумаги. — Демон постучал пальцем по конверту в знак того, что нужные бумаги внутри.
— Но почему? Почему я?
— Потому что у меня есть дела поважнее. А ты всегда любила совать нос в чужие дела. — Он замолчал, его лицо внезапно приняло задумчивое выражение. — К тому же, кажется, ты можешь предложить им кое-что полезное.
Его замечание пробудило мое любопытство, но я не стала расспрашивать. Вместо этого поинтересовалась:
— И когда же мне отправляться?
— Сегодня вечером.
— Не могу.
Темные глаза Джерома сузились.
— Прости, Джорджи. Кажется, ты хочешь оспорить мой приказ.
— Так и есть. Я не могу ехать. Только не сегодня вечером. — Я обвела руками коттедж. — Мы сняли его на неделю. Обошлось недешево.
Он закрыл глаза, и у меня возникло отчетливое ощущение, что он считает до десяти. Джером, который старается сдержать гнев, — это что-то небывалое. Возможно, дело куда серьезнее, чем мне кажется. Тем временем Сет просто смотрел во все глаза и слушал, пытаясь понять, в чем дело, исходя из реплик лишь одной из беседующих сторон.
Джером открыл глаза.
— Твой уик-энд в паршивом домишке на паршивом островке меня не интересует.
— Понятно, — сердито сказала я. — Значит, это в порядке вещей не считаться с моими удобствами, если так удобно тебе?
— Да.
— Нет. За последнее время я достаточно на тебя поработала. Ты мне должен.
— Ничего я тебе не должен, Джорджи. Однако ты весьма непослушный работник, и твое счастье, что я столь терпелив.
В некоторой степени он был прав. Я чувствовала себя виноватой не только из-за Сета. Мне вообще не нравилось спать с милыми парнями. Они не заслуживали такой участи — истаять, после того как из них высосали жизненную энергию. Разумеется, это были ребята именно того сорта, по которым плачет ад, так что мои хозяева весьма досадовали, что я охочусь исключительно за испорченными субъектами. За последнее время я несколько «исправилась» ради карьерных соображений, но в прошлом Джерому действительно приходилось на многое закрывать глаза.
