– Все, что Россия покупает за золото у так называемых «союзников», друзья мои, все, к чему имели отношение британцы, оказывается никуда не годным, – с горечью продолжил ротмистр, – к нам относятся так, как будто мы попрошайки, стоящие с протянутой рукой. Условия зачастую кабальные или просто унизительные. И это не моё мнение, а заключение профессора Бахметьева. Борис Александрович считает, что это не ошибки или разгильдяйство, а целенаправленная подрывная деятельность, способствующая ослаблению Российской империи и уничтожению её армии… – Видимо, высказав наболевшие, ротмистр замолчал и несколько минут просто смотрел на огонь.
Николай Петрович, никогда не отличавшийся флегматичностью, прервал затянувшуюся паузу извечным русским вопросом, прозвучавшим как вскрик:
– Петр Всеславович, так что же делать?! Просто сидеть и ждать неизбежного? Или все-таки как-то можно с этим бороться?
– Это зависит от того, какую цель вы перед собой ставите. – Усмехнулся ротмистр. – На этот вопрос в разное время пытались давать ответ и известный вам господин Чернышевский, и более знакомый нам присяжный поверенный Ульянов. Надеюсь, что всем здесь присутствующим не по пути с этими оракулами?.. Нет? Отлично. Тогда нам предстоит тяжелая, опасная и, скажу сразу, неблагодарная работа. Представьте себе, что чистящий Авгиевы конюшни Геракл был бы вынужден отбиваться одновременно от Стимфальских птиц и Эриманфского вепря… Но вы, господа, уже вступили на этот путь. Ваша отповедь, Михаил Николаевич, данная на съезде противникам России, – это ваш первый выстрел по врагу. Но в одиночку победить невозможно…
Есть патриоты, господа, начавшие возрождение Священной дружины, и ваш покорный слуга имеет честь в ней состоять. Только мы не должны повторять ошибок прошлого. В этой когорте должны быть лучшие сыны Отечества, невзирая на сословную принадлежность, возраст и вероисповедание. Мы должны подняться над предубеждениями, вернуться к тем основам, на которых Минин и Пожарский возрождали Россию. И я рад, господа, что могу сообщить вам, что академик Павлов – один из нас. Но мы не должны стать некой сектой, этаким орденом иезуитов на российский манер. Иван Петрович как-то сказал, что мы должны сохранить холодные головы, горячие сердца и чистые руки. Я не знаю, кому принадлежат эти слова, но именно так действовал генерал Бенкендорф, чей портрет висит в моем кабинете. Александр Христофорович всю жизнь хранил чистый платок, подаренный ему императором Николаем I со словами: «Вот тебе все инструкции. Чем более отрешь слез этим платком, тем вернее будешь служить моим целям!» У каждого из нас, кто хочет принести реальную помощь стране, должен быть такой «платок»…
Настенные часы, купленные, наверное, еще отцом Николая Петровича, начали отбивать очередной час. И с каждым ударом становилось понятно, что сегодняшний вечер приблизился к завершению.
– Благодарю покорно, господа, за приятно проведенный вечер. – Ротмистр тоже это понял. – Прошу извинить, время уже позднее, и я вынужден откланяться.
– Петр Всеславович, бога ради, останьтесь! Мы ведь только начали беседу. Да и Михаил Николаевич только на два дня сумел вырваться! – Было заметно, что Бартонду до смерти не хотелось отпускать гостя.
– Прошу еще раз простить, время уже позднее, сегодняшний день и так преподнес вам слишком много впечатлений. Если же захотите продолжить разговор, завтра я вас навещу. Честь имею, господа!..
После ухода ротмистра два доктора еще долго обсуждали рассказанное гостем и строили различные версии того, что произойдет или может произойти в ближайшем будущем и с ними, и с империей в целом.
* * *
Утром Михаил Николаевич прибыл в Московское управление РОККа, чтобы сдать документы по госпиталю и получить новое назначение. Молодой чиновник, принимавший бумаги, остановился взглядом на фамилии доктора, потом сверился с каким-то списком, лежавшим на столе, после чего произнес:
– Вам, милостивый государь, для получения новой вакансии придется обождать пару дней. Да, для вас тут оставлено письмо, будьте любезны забрать.
Доктор с недоумением посмотрел на конверт и, не найдя подписи отправителя, вскрыл его и достал небольшой листок бумаги, на котором было написано торопливым почерком:
«Уважаемый Михаил Николаевич!
Не откажите в любезности еще раз побеседовать со мной и Петром Всеславовичем!
Павлов».
Михаилу Николаевичу хотелось не спеша, обстоятельно проанализировать события последних часов, а посему он немедля отправился на квартиру к Бартонду, запасные ключи от которой ему вручил накануне предусмотрительный хозяин. Прибыв на место, доктор собственноручно заварил в объемистом фарфоровом чайнике ароматный напиток, прихватил связку баранок и занял место за письменным столом. В списке неотложных дел, который он набросал на листе бумаги, на первом месте стояло – немедленно связаться с капитаном Бойко и Гуровым. Но долго заниматься планированием ему не дал Николай Петрович, который, не раздеваясь, вбежал в комнату, потрясая каким-то конвертом, и, едва отдышавшись, почти прокричал своему другу:
– Миша, может, ты объяснишь, что значит сия бумага?
На бланке университета было начертано предписание, в соответствии с которым приват-доцент Николай Петрович Бартонд откомандировывался в распоряжение верховного начальника санитарной и эвакуационной части всех фронтов, генерала от инфантерии его высочества принца Ольденбургского.
– Не торопись, Николай, сейчас разберемся, а пока попей чайку.
В самый разгар чаепития в дверь позвонили, а через мгновение на пороге появилась фигура ротмистра Воронцова.
– Господа, прошу меня простить за столь бесцеремонное вторжение, но дверь была не заперта. Я к вам с новостями от академика Павлова.
– Подождите, с новостями, уважаемый Петр Всеславович. Возможно, вы сможете объяснить столь неожиданные изменения в моей судьбе? – С этими словами Бартонд передал ротмистру предписание.
– Успокойтесь господа, как раз об этом я и хотел с вами переговорить. Кстати, Николай Петрович, вы не один, кто получил подобный приказ. Ваш покорный слуга, по согласованию с товарищем министра внутренних дел, командующим отдельным корпусом жандармов, свиты его величества генерал-майора Джунковского также откомандирован в распоряжение принца Ольденбургского. Да и вы, Михаил Николаевич, по моим данным получите аналогичный документ. А сейчас, господа, у нас просто нет времени на разговоры. Я взял на себя приятную обязанность передать вам письменное приглашение его высочества прибыть на церемонию награждения «За полезные обществу труды», которая состоится в четыре часа пополудни во дворце генерал-губернатора. Я, как уже видите, в парадном мундире, а вам предстоит примерка подобающего сему случаю костюма. – Ротмистр крикнул по направлению к двери. – Егор, заноси!
В комнату вошел молодой унтер, сжимающий в каждой руке вешалку с фраком. Ошеломленные врачи быстро переоделись. К их неимоверному удивлению, костюмы подошли идеально, что не могло не вызвать общий вопрос к ротмистру, который доктора произнесли практически хором:
