Сибиряки же за это время освоили и снайперский маузер, и пневматику от Жирардони. Даже с открытого прицела каждый из «охотницкой артели» выбивал на стрельбище как минимум сорок семь из пятидесяти. Практически единственное, над чем пришлось поработать – пристреляться из винта с оптикой на дистанцию в полверсты и дальше вместо привычных ста двухсот сажен. Семен, постоянно кладущий все пули «в кокарду», объяснил как-то, что без особого чутья человеку с ружьем в тайге делать нечего. Только порох потратит и зверя рассмешит. В переводе его слов на нормальный русский, каждый толковый охотник как-то интуитивно чувствует, где должны встретиться зверь и пуля. Видя результаты стрельбы, спорить с ним не стал.
Федор, получив разрешение потратить немного патронов, пристрелял свое крепостное ружье, а заодно, вспомнив навыки кузнечного дела, смастерил под сей монструозный агрегат невысокую складную треногу. И теперь, если нужно было попасть куда-нибудь ста двадцатью граммами стали на большое расстояние, надо было свистнуть его. Кучность стрельбы оставляла желать лучшего, но по автомобилю или орудию промахов не будет. Если поставить его в засаду на пару с кем-то из сибиряков, любому германскому авто будет конец. Вместе с пассажирами, независимо от их желания и количества.
Меня же эти две недели настолько достали своей рутинностью, что, в конце концов, решил сделать себе выходной. В смысле, поехал с очередной группой обеспечивающим на пару с Андрейкой-пулеметчиком. Тем более что это был первый самостоятельный выход моего зама, Сергея Дмитриевича. Естественно, в компании опытных казаков. На передок поехали на нашем трофее, и, на следующее утро, отправив группу, решил немного повозиться с машиной. Переоделся в подменку и полез смотреть, что там внизу иногда стучит на бугорках. Нашел на одном из кронштейнов полуоткрутившийся болт и решил вернуть его на место, что оказалось возможным только применив в помощь к гаечному ключу несколько общепринятых в этом случае выражений. От этого увлекательного занятия меня оторвал несильный пинок по сапогу и голос:
– Слышь, штабной, хорош материться. Давай-ка вылазь, поговорить надоть.
Ну-ка, ну-ка! Кто это тут у нас такой резкий? Вылезаю из-под чуда германского автопрома и только сейчас понимаю, что меня из-за рабочей робы приняли за водилу. Ну, давайте, поиграем… Перед машиной стоят три представителя местной пехтуры. Один ефрейтор, долговязый мужик с нехорошим таким взглядом, и по бокам от него двое рядовых, видно, «шестерки».
– И чего надо, дядя?
– Я тебе не дядя, а господин ефрейтор! Усек?.. Курево есть?
– Я тоже – ефрейтор. Так что тут мы равны, дядя. А насчет курева – найдется немного.
Достаю свой «Дукат», троица нагло угощается – одну за ухо, вторую – в рот. Ну, ну. Мне папирос не жалко, да упаси Господи! Что дальше будет? Кошельком или сапогами поделиться?..
– Богато живут штабные! – Ефрейтор зло усмехается. – Мы тут воюем, кровь свою проливаем, а они, значит, в штабах отсиживаются да по бабам на фтомобилях ездют!
Интересно, и где же это они ее проливают, если специально подбирался самый спокойный участок?
– Ты, дядя, по своим делам шел? Так иди дальше. У меня работа стоит. Наши вернутся, надо их будет сразу везти.
– Ты мне особо не указ. Тута мы – хозяева! Вот вы щас германца разозлите, а он по нам стрелять начнет!
– Так и вы стреляйте. Кто мешает? Или не умеете?
– Мы много чего могем! – Ефрейтор начинает закипать. – И стрелять, и ножиком ребра пощекотать!
Этот придурок мне еще угрожать будет? Так, пора кончать этот балаган!
– Ты меня, дядя, на испуг не бери, пуганый уже! Я шоферю, пока замена не прибудет. А так, с парнями не раз на ту сторону ходил. И в убытке ни разу не был. Вот своих дождусь, и поедем дележку делать…
– Это каку таку дележку? – прорывает одного из «свиты».
Ох, сейчас я вам по ушам бульдозером проедусь. Такую дезу запущу!
– Как какую? Земельную… – Видя недоумение и явную заинтересованность, вдохновенно импровизирую: – Наш шофер, ну, которого заменяю, в штабе услышал разговор офицерский. Мол, царь скоро манифест объявит, что тех, кто воевал хорошо, землей будут наделять. Мол, чем больше германцев положил, тем больше и дадут. Да самую лучшую давать будут!
– Брешешь!..
– Не собака, брехать не приучен. Вот мы с парнями и ходим на ту сторону в разведку да пару-тройку колбасников придушить.
– А как соврет кто, что воевал да убивал германцев? – У главного вид ошарашенный, но мозги уже работают в нужном направлении. – Кто чего докажет?
– А вот тут-то наш прапорщик нас и надоумил. Говорит, прибьете германца, снимайте у него с шеи жетон. Это и будет доказательством. Чем больше жетонов возьмете, тем больше земли и дадут. Понял, дядя? Так что скажи своим в окопах, чтобы не зевали, когда случай представится.
– Побожись!..
– Да вот тебе крест!..
Вроде и грех – лгать, отец Александр уже просветил насчет десяти заповедей и, конкретно: «Не произноси ложного свидетельства…» Но ведь вроде не соврал. Разговор об этом в штабе был? Был. Говорили об этом офицеры? Офицеры. А то, что я – один из них, так кто об этом знает?..
Когда озадаченная новостями троица ушла, из кузова выпрыгнул Андрейка и стал засовывать нагайку обратно за голенище. Надо же, подстраховывал!
– Ну, командир, ты и шутник. Они же сейчас по всему фронту эту новость разнесут, сороки болтливые.
– Пусть. Может, после этого воевать лучше будут. А насчет шуток – вдруг и вправду так выйдет… – Гляжу на оторопелого казака и думаю, а не сболтнул ли чего лишнего. – Только это пока между нами, и больше – никому. Понял?.. А раз понял, давай-ка, разводи костерок, скоро обедать будем да отсыпаться. Ночка впереди бессонная…
Ближе к полуночи выбрались в окопы первой линии на то место, откуда отправляли группу, и стали ждать. Андрейке разрешил подремать после того, как оборудует позицию для своего любимого мадсена, и предупредил, что через час поменяемся. Тот быстренько расчистил себе сектор для стрельбы и улегся на охапку сорванной травы. Вот так вот: солдат спит, служба идет. Хотя это я немного ерничаю. Спит чутко, от малейшего чужого шороха проснется – и сразу за пулемет. Уже проверяли…
Шорохи раздались совсем не с той стороны. По окопу, крадучись, подошли несколько фигур, и первая хриплым шепотом осведомилась, где тут командир охотников. Так же шепотом называю себя, «гость» докладывает, что ефрейтор Пашкин с десятком солдат прислан на усиление. Значит, ротный все-таки расщедрился и дал людей. Это – хорошо. А голосок-то – знакомый. Утренний знакомец пожаловал. Сейчас будем веселиться!
– Ну, что… дядя… пришел жетоны германские добывать?
В ответ изумленная тишина, и только через полминуты раздается:
– В-ваше благородие… Так эта… с вами мы днем разговаривали?..
– Со мной, со мной.
