Метрах в пятистах от нас вели огонь две короткоствольные гаубицы. Я разглядел в бинокль еще два орудия, они были разбиты. Поле, остатки одинокой батареи, которую наверняка разбомбят или сомнут немецкие танки, если прорвутся. Почему они выбрали такое неудобное место?
– Дорогу обстреливают, – сказал Козырев. – С их позиции она хорошо видна.
Мы пробыли здесь часа полтора. Станцию и поселок наши пока удерживали. Мои мрачные прогнозы насчет гаубиц сбылись. На них спикировали два «юнкерса» и сбросили несколько авиабомб, судя по-всему «стокилограммовок».
Оба самолета дождались, пока рассеется дым, и, убедившись, что орудия разбиты, повернули в сторону сосновой гривы, вдоль которой по-прежнему двигалась цепочка раненых. Обстреляв наших бойцов из пулеметов, «юнкерсы» торопливо сделали разворот. Мы увидели, что их догоняет тройка истребителей И-16.
Догнали наши «ишачки» немцев или нет, мы не поняли. Козырев приказал срочно идти к машине. Обходя горящую станцию с тыла, в сторону нашего полка двигались штук шесть танков, а к роще, где пряталась «полуторка», прямо через поле катил вездеход БМВ. Это была открытая сверху легковая машина со скошенным капотом. В ней сидели четверо немцев в белых маскхалатах (наверное, разведка) и торчал пулеметный ствол.
Шестерка танков прошла вдалеке, а разведчики задержались на несколько минут у разбитой гаубичной батареи. Козырев, матерясь, передернул ствол пистолета.
– Лезут куда ни попадя… шесть танков зачем-то пустили. Тоже разведка. Эй, сержант, справишься с вездеходом или Гладкову пулемет взять?
– Обижаете, товарищ майор. Я в армии с сорокового года. Не промахнусь.
Но столкновение с немецкой разведгруппой обошлось нам дорого. В БМВ сидели знающие свое дело солдаты во главе с унтер-офицером.
Их машина резко изменила прежний маршрут и обошла наш бугор с тыла. Уже с расстояния метров пятисот они заметили «полуторку» и открыли с ходу огонь из своего МГ-34.
Я отчетливо слышал, как пули щелкают о доски кузова, звякает пробитый капот. Сержант дал в ответ пристрелочную очередь, а затем ударил очередями по 8–10 пуль. Он стрелял неплохо, угодил в вездеход, ранил одного из немцев. Но закрепленный на треноге более скорострельный «машингевер» МГ-34 с оптическим прицелом бил точнее, а пулеметчик не жалел патронов.
Вокруг нас плясали фонтанчики мерзлой земли и снега, пули косили кусты. Я тоже открыл огонь из своей самозарядки, стрелял из ППШ начальник разведки. Но немецкий пулеметчик видел цель через оптику куда лучше.
Звякнула и покатилась по снегу пробитая каска лейтенанта – он в азарте слишком высоко приподнялся. Из простреленной головы текла кровь, лейтенант сжимал ладонями снег, ноги мелко подергивались.
Сержант сменил плоский магазин Дегтярева, снова прицелился. Сверкнувшая трасса выбила пулемет из его рук, из шинели брызнули клочья. Козырев подтянул к себе автомат и дал несколько очередей.
Он бы нас прикончил, этот МГ-34, но мы повредили машину, ранили двоих немцев, и водитель, развернув БМВ, стал уходить, дав полный газ. Машина дымила, двигалась рывками, но убегала довольно резво. Я выпустил вслед второй магазин, в горячке потянулся за третьим, но меня толкнул Козырев.
– Хватит, навоевались… давай раненых спасать.
Но лейтенанту помощь уже не требовалась, он умер от пулевого ранения в голову. Сержанту-пулеметчику пробило в двух местах плечо, и мы наложили тугие повязки. Его помощник растерянно вертел в руках пулемет с разбитым казенником.
– Забрать бы его надо.
– Бери, может, починишь.
Водитель подогнал «полуторку», и мы погрузили в нее погибшего лейтенанта. Пулеметчика, бледного от потери крови, усадили в кабину. Когда вернулись в полк, Козырев протянул мне автомат начальника разведки:
– Возьми на память. Все же командир роты, а таскаешь с собой оглоблю со штыком. Благодарю за службу!
Я машинально козырнул в ответ. Тимофей Козырев когда-то командовал ротой в нашем батальоне. Он чутко улавливал отношения между комбатом и ротными командирами.
– Не надувайся, – с легкой усмешкой оглядел он Чередника. – Хорошие у тебя командиры. Не сегодня завтра вступим в бой, никто в стороне не останется.
Когда исклеванная пулями «полуторка» уехала, я коротко доложил комбату обстановку. Я стоял перед ним, держа в одной руке винтовку, на другом плече висел автомат.
– Сдай самозарядку старшине и сходи умойся, – сухо обронил он. – Лицо кровью забрызгано, не пугай народ.
Я пошел умываться. Винтовку сдавать не стал, потому что к автомату имелся всего один заряженный диск. На десяток минут боя. А винтовочных патронов было запасено в достатке.
Спустя какое-то время я поделился тем, что видел, с командирами взводов, старшиной Сочкой и Михаилом Ходыревым.
– Те шесть танков в стыке между первым батальоном и соседним полком прорвались, – сказал Родион Сочка. – Десятка два бойцов подавили и пошли дальше. Говорят, на артиллерийский дивизион напоролись, раздолбали их. А патронов к ППШ я тебе, Василий, коробку дам. Сто штук. Автомат в бою всегда пригодится.
Последующие три-четыре дня слились для меня, как, наверное, и для всего полка, в сплошной грохот взрывов, вой пикирующих самолетов и танковые атаки.
Уже на второй день после нашей рекогносцировки немцы, продолжая бои по захвату Крюково, хорошо «пугнули» нас залпами шестиствольных минометов. Видимо, атаковать вновь прибывшие советские полки сил пока не хватало, но артиллерии было в достатке.
С утра, оставляя черные дымные полосы, в нашу сторону полетели с устрашающим воем реактивные мины калибра 158 миллиметров. Их зачастую использовали перед танковыми атаками, сосредоточив огонь двух-трех батарей на узком участке. Осколочно-фугасные мины весом тридцать четыре килограмма взрывались, сметая брустверы окопов и траншей, осколки полосовали воздух шипящими кусочками раскаленного металла.
Обстреливали все подряд, стараясь накрыть в первую очередь нашу немногочисленную полковую артиллерию. Затем ударили обычные 80-миллиметровые минометы. За два часа обстрела в нашем батальоне выбыли убитыми и ранеными человек пятнадцать.
Наши пушки и минометы отвечали довольно слабо, наверное, не хватало боеприпасов. Запомнилось, что первую атаку немцы предприняли, когда в основном вытеснили наши войска из Крюково, хотя бой там еще продолжался.
Десятка два танков и штурмовых орудий узким клином атаковали позиции второго батальона, видимо, стараясь разорвать полк надвое. Это была какая-то мрачная и жутковатая атака. На нас шли закопченные, кое-где подлатанные машины, недавно вышедшие из боя и намеренные смести нас с ходу.
Танки двигались без предварительной артподготовки, примерно на одной скорости, километров 35 в час. Уверенный в себе батальон, состоявший в большинстве из средних танков Т-3 и нескольких тяжелых Т-4, набирал ход пока молча, без выстрелов. Стоявшая в полукилометре батарея трехдюймовых орудий Ф-22, не выдержав, открыла огонь.
