4 «Я лежал на залитом солнцем берегу, – писал Дарвин о своем посещении Австралии, – и размышлял о странном и необычном строении местных животных в сравнении с животными остального мира». Он размышлял о несхожести между сумчатыми и плацентарными млекопитающими. Они были настолько разными, что Дарвину казалось, будто «человек, не верующий ни во что, кроме собственного разума, мог бы воскликнуть: “Несомненно, здесь поработали два Творца”!»
Потом внимание Дарвина привлек гигантский муравьиный лев, копошившийся в его коническом песчаном логове. Своими движениями личинка насекомого вызывает осыпь песка в ячейку, с которым туда скатываются насекомые – добыча этих личинок. Муравьиные львы точно так же ведут себя и в Европе:
«Могли ли два творца прийти к одной и той же выдумке – столь простой и одновременно оригинальной и красивой? Нет, это решительно невозможно. Все вселенную, несомненно, создала одна и та же рука».
5 Фрэнсис Футтерман тоже очень позитивно описывает особенности своего зрения:
«Такие слова, как “ахроматопсия” подходят только для объяснения того, чего мы лишены и чего нам недостает. Такие слова не позволяют понять то, что мы имеем и ценим, понять мир, который мы создаем для себя. Я, например, нахожу волшебным время сумерек, когда исчезают сильные контрасты, поле зрения расширяется, а его острота внезапно улучшается. Мои самые приятные зрительные воспоминания связаны с сумерками или лунным светом. Помню, как я в полнолуние находилась в Йосемитском национальном парке. Гидом в это ночное время был человек, тоже страдавший ахроматопсией. Мое самое лучшее воспоминание: я лежу на спине в роще красных деревьев и смотрю на звезды.
В детстве я любила охотиться на светлячков теплыми летними ночами, любила ходить в парк аттракционов: мне нравились переливы неонового света и темнота комнат ужасов – я никогда их не боялась. До безумия люблю старинные черно-белые кинотеатры с их богато украшенными интерьерами, обожаю и зеленые уличные театры. Нравится мне и мигающая подсветка витрин и деревьев».
6 Многие читатели высказали недоумение по поводу способности Кнута видеть звезды, невзирая на низкую остроту зрения (20/200), так как при столь низкой остроте, вызванной другими причинами (например, катарактой или глаукомой), больные не видят звезд. Однако надо вспомнить, что у Кнута в сетчатке имелись точно такие же палочки, как и у остальных, и острота его скотопического зрения – обеспеченного палочками – нисколько не страдала в сравнении со здоровыми людьми. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он видел звезды не хуже, чем другие люди.
На самом деле Кнут видит звезды лучше, чем мы, обладатели цветового зрения, и именно это требует специального разъяснения. Вот что пишет по этому поводу один читатель, астроном-любитель из Англии, Стивен Джеймс:
«Ночью мои и ваши глаза теряют способность видеть звезды, потому что они автоматически фокусируются на предмете, который мы пытаемся рассмотреть. Изображение при этом фокусируется в желтом пятне, области, очень богатой колбочками, а колбочки, как известно, не работают в темноте. Я, подобно многим любителям астрономии, научился использовать «периферическое зрение». Мы направляем внимание на точку, находящуюся немного ниже звезды, которую хотим рассмотреть в телескоп, и таким образом смещаем изображение звезды на область сетчатки, богатую палочками, и так же, как Кнуту, нам достаточно всего нескольких палочек, освещенных светом звезды, чтобы ясно ее разглядеть. Такой способ позволяет увидеть мелкие звезды, которые, в противном случае, наверняка остались бы для нас невидимыми».
У Кнута нет желтого пятна, и он не фиксирует фокус, а сразу видит звезды с помощью своих палочек. В его сетчатке палочек не больше, чем у остальных людей, но его «стратегия» не осложнена желтым пятном и автоматизмом, выработанным благодаря фиксации фокуса на этом пятне.
Возможно, что пользование исключительно периферическим зрением, опирающимся на функции палочек сетчатки, позволяет объяснить, почему Кнут быстрее, чем обычные люди, замечает движущиеся предметы, – эта способность определяется именно периферическим зрением. (Так, неврологи, для того чтобы увидеть мелкие подергивания мышц или фасцикуляции, прибегают к помощи периферического зрения – как астрономы прибегают к нему для того, чтобы лучше рассмотреть звезды, ибо движения лучше фиксируются именно боковым зрением.)
Использование языка жестов тоже требует восприятия и анализа движений с помощью периферического зрения. Физиолог Хелен Невилл показала, что у лиц с врожденной глухотой, пользующихся языком жестов, увеличиваются мозговые представительства периферических отделов сетчатки. Интересно, верно ли это в отношении людей, страдающих ахроматопсией?
7 Из надписи на этой открытке с портретом Дарвина следовало, что он «открыл» свою теорию происхождения коралловых атоллов здесь, на Маджуро, хотя на самом деле он выдвинул эту гипотезу задолго до того, как впервые увидел настоящий атолл. Мало того, Дарвин не был ни на Маджуро, ни на Маршалловых или Каролинских островах. Правда, во время путешествия на «Бигле» он посетил Таити. Однако в книге «Коралловые рифы» Дарвин упоминает о Понпеи (называя атолл Пуйнипетом или Сеньявином) и даже о Пингелапе (называя его тогдашним именем – Макаскилл).
8 Эбейе можно рассматривать как своего рода конечную точку процесса, который характеризуется не только невероятной скученностью и болезнями, но и потерей культурной идентичности и преемственности, их заменой чуждым местным жителям лихорадочным потребительством, экономикой наличных денег. Сомнительная польза от колонизации проявилась с самого начала. Так, Кук, прибывший в 1769 году на Таити, то есть всего через два года после «открытия» острова, задумался о том, что вторжение белого человека обречет на гибель всю тихоокеанскую культуру:
«Мы развращаем их нравственность, порождаем у них потребности и болезни, каковых они не знали прежде, разрушающие то счастливое блаженство, которым наслаждались они сами и их праотцы. Я часто думаю, что им было бы несравненно лучше, если бы мы не появились среди них».
9 Открыватель стрептомицина Билл Пек приехал в Микронезию в 1958 году как официальный наблюдатель за атомными испытаниями на Маршалловых островах. Он был первым, кто описал там массовые заболевания раком щитовидной железы, лейкозами, невынашиванием беременности и т. д., возникшие после испытаний атомных бомб, однако в то время ему не разрешили опубликовать эти наблюдения. В книге «Уютная вселенная островов» он впоследствии живо описал странные осадки на Ронгелапе после испытания атомной бомбы «Кастл Браво» на атолле Бикини:
«Осадки начались через четыре-шесть часов после взрыва, сначала в виде неопределенного тумана, который затем сконденсировался в тонкий белый порошок, похожий на снег, как говорили островитяне, видевшие снег в кино в Кваджалейне. Джимако и Тина бежали по деревне в сопровождении толпы ребятишек и кричали: «Смотрите, это как в кино про Рождество, мы будем играть в снежки». Все принялись радостно делать комья из липкого порошка, который размазывался по коже, белил волосы и устилал землю, как иней.
