14 На Пингелапе произрастают не менее четырнадцати сортов бананов – некоторые из них желтые, некоторые зеленые. Есть бананы с мелкими плодами и крупными. На Понпеи растут сорок сортов бананов, и некоторые сорта встречаются только на этом острове. Бананы вообще отличаются замечательной склонностью к мутациям – некоторые из них являются вредными, но другие оказываются полезными (например, повышают устойчивость растений к заболеваниям или положительно влияют на вкусовые качества плодов). Люди культивируют растения-мутанты с полезными свойствами, и в настоящее время в мире насчитывают более пятисот сортов бананов.
Основные мутации считают разными видами (они получают бинарные наименования в соответствии с классификацией Линнея), в иных случаях разные сорта становятся разновидностями, получающими местные наименования. Но разница, по Дарвину, заключается лишь в степени родства: «Виды и разновидности, – пишет он в «Происхождении видов», – незаметно переходят друг в друга, образуя постепенные последовательности, которые в конечном счете производят впечатление настоящего перехода от одного вида к другому». Со временем некоторые разновидности обособляются до такой степени, что можно говорить об образовании нового вида.
15 Коллега, а затем издатель Дарвина Джон Джадд пишет о том, как Лайелл, убежденный поборник теории опустившихся под воду вулканов, «преисполнился восторга», когда молодой Дарвин познакомил его со своей теорией оседания. «Восторг его был так велик, что он пустился в неистовый пляс». Однако Лайелл предостерег молодого коллегу: «Не тешьте себя иллюзиями. Вам не поверят до тех пор, пока вы, как я, не полысеете от тяжких трудов и вечного раздражения нашего недоверчивого мира».
16 Кокосовая пальма, которую Стивенсон назвал «жирафом растительного мира… таким изящным, неуклюжим и чуждым, на европейский взгляд», была самым неоценимым даром для народов Полинезии и Микронезии, которые переносили ее с собой при колонизации новых островов. Мелвилл писал в «Ому»:
«Блага, даруемые ею, неисчислимы. Год за годом отдыхает островитянин в ее тени, а плоды снабжают его едой и питьем. Островитянин покрывает хижину ее ветвями и плетет из них корзины, в которых переносит еду. Он охлаждает себя веером, сплетенным из молодых листочков, и прикрывает голову от солнца шляпой из листьев. Иногда он одевается в покрывало, окутывающее основание ствола пальмы. Из больших тонкостенных орехов делает он себе кубки, а из мелких – курительные трубки. Шелуха, покрывающая скорлупу, идет на топливо. Из древесных волокон он плетет рыболовные сети. Свои раны он лечит бальзамом, добытым из сока орехов, а маслом, отжатым из мякоти, умащивает мертвецов.
Не остается без употребления и благородный ствол. Из спиленных стволов делают столбы, на которых держатся жилища. На углях ее древесины островитянин готовит горячую пищу. Своим каноэ он правит веслом, вытесанным из той же древесины, а на битву идет с дубиной и копьем, вырезанными из того же твердого материала.
Таким образом, счастливец, который всего лишь закапывает в землю орехи, можно сказать, получает куда большие и надежные блага для себя и потомства, чем другие люди извлекают из тяжкого труда в менее благоприятном климате».
17 Расхождение, которое сделало диалект Пингелапа резко отличным от языка жителей Понпеи, постоянно дает о себе знать на многочисленных, рассеянных по океану островах Микронезии. Иногда бывает трудно понять, когда диалекты расходятся так далеко, что можно говорить о возникновении новых языков. Об этом пишет Э. Дж. Кан в книге «Репортер в Микронезии»:
«На Маршалловых островах говорят на маршальском языке, а на Марианских островах – на языке чаморро. Дальше ситуация усложняется. Среди этих языков есть один редкий, которым пользуются восемьдесят три обитателя Сонсорола и шестьдесят шесть жителей Тоби – это две крошечные островные группы в составе архипелага Палау, хотя они и удалены от центральной его части. Утверждали, что наречия Сонсорола и Тоби не являются языками в полном смысле слова, что они – лишь диалекты палауского языка, который является господствующим в этом регионе. Другой основной язык – япский. Это сложный язык, состоящий из тринадцати гласных и тридцати двух согласных. Население атоллов Улити и Волеаи говорит на своих особых языках, если волеаинский язык считать таковым, а не диалектом языка улити. Речь трехсот двадцати одного жителя атолла, относящегося к япскому региону, Сатавала, тоже можно считать отдельным языком, хотя некоторые специалисты считают его всего лишь диалектом трукского – языка Трука.
Помимо сатавальского существуют еще не меньше десяти диалектов трукского – среди них пулуватский, пулапский, пулусукский и мортлокский. (Ряд ученых утверждают, что диалект острова Мортлока, названного по имени мореплавателя восемнадцатого века, является на самом деле самостоятельным языком.) В области Понапе в дополнение к понапскому существует кусайский язык, а поскольку понапский сектор Микронезии включает и два полинезийских атолла – Нукуоро и Капингамаранги, – то есть язык, который употребляется в этих местах. Для него характерны многочисленные диалектные вариации, в различной степени представленные в разновидностях этого языка на разных островах. И наконец, есть лингвисты, считающие, что языки, на которых говорят две группы понапских островов – Мокил и Пингелап, не являются, вопреки мнению других лингвистов, разновидностями стандартного понапского языка, а суть самостоятельные языки, называемые мокильским и пингелапским. Некоторые микронезийцы, – добавляет Кан, – являются прирожденными лингвистами».
Стоит напомнить о том, как расходятся между собой растительные и животные виды, образуя сначала разновидности, а затем полноценные самостоятельные виды. Этому процессу способствуют уникальные природные условия островов, особенно если речь идет о прилегающих друг к другу островах и атоллах Микронезии. Культурная и лингвистическая эволюция протекает намного быстрее дарвиновской, ибо то, что мы усваиваем, мы немедленно передаем следующему поколению – в данном случае мы передаем ему «мнемы» (по выражению Рихарда Земона), а не гены.
18 В маленьких изолированных или недавно возникших сообществах достоверная генеалогия – сохраняемая устно на Пингалепе или в письменном виде в других сообществах – позволяет выделить одного предка или небольшую группу предков, ответственных за распространение какого-либо генетического признака. Генетики называют такую ситуацию «эффектом основателя». Достоверные метрические записи на острове Виноградник Марты показывают, что «основателями» здешней наследственной глухоты стали два брата, принесшие рецессивный ген этого заболевания в девяностые годы семнадцатого века. Точно так же в маленькой меннонитской общине Ла-Крет в провинции Альберта, где широко распространен синдром Туретта, все известные случаи можно проследить до «основателя», прибывшего из Украины Герхарда Янцена, основавшего эту общину в восьмидесятые годы девятнадцатого века. У него было три жены, родивших ему двадцать четыре ребенка. Хорея Гентингтона в этих местах появилась благодаря двум (весьма плодовитым) братьям, приехавшим на Лонг-Айленд в тридцатые годы семнадцатого века.
