Горбольница встретила Мутовкина устойчивым запахом хлорки и мочи. В коридорах плотными рядами стояли койки с больными, преимущественно преклонного возраста, которые стонали и кричали. С одной кровати доносилось: «Дайте мне астму! Астму мне!» – видимо, кто-то путал астму с аспирином; с другой: «Убийцы, знайте! Я уйду отсюда, как только министр пришлёт за мной шофёра!» Какая-то старуха, увидев капитана, вцепилась в его руку и зашипела:
– Видишь, что ты со мной сделал? Меня тут по ночам насилуют, а ты ребёночка не хотел…
Вячеслав Павлович приметил в конце коридора фигуру в белом халате, с трудом отцепился от сумасшедшей старухи и бегом кинулся к врачу.
– Вы что, их специально собираете?
– Да, это мы так развлекаемся! Специальный отбор проводим… – Доктор хмуро посмотрел на собеседника.
– Простите… Это я от неожиданных ощущений… Капитан Мутовкин… Что, доктор, совсем ваши дела плохи?
– Чего спрашивать? Сами видите, что у нас творится! Региональный филиал Кащенко! Не верится, что это простое терапевтическое, да? То-то… Я бы их всех мог давно выписать, непрофильные они, да идти некуда! Больница в городе одна! От кого родственники отказались, кто вообще бездомный… – Врач махнул рукой. – У нас тут одна старушка недавно умерла, девяносто два года ей было. Знаете, сколько у нас пробыла?
– Ну…
– Не пытайтесь, не угадаете. Восемь лет!
– Не может быть!
– Может, может… Что, полиция решила наконец социальными вопросами заняться?
– Нет, к сожалению. Мне надо увидеть Дениса Марецкого.
– А… Этого, из резунков?
– Кого?
– Мы так называем тех, кто себе вены вскрывает. Выпороть бы вашего Марецкого, да профессиональная этика не позволяет. Я его лечащий врач. Не сможет он с вами сейчас поговорить, поскольку находится в глубоком сне. Проснётся часов через пять.
Закончив текущие дела, Мутовкин вернулся в больницу, но Денис ещё не проснулся, и капитан спустился на первый этаж в курилку. Там уже стояло несколько человек. Капитан никогда не упускал случая прислушаться к чужим разговорам. Нет, не подслушивать исподтишка, а именно прислушиваться. У молодёжи появлялись новые обороты речи, оригинальная точка зрения на современную жизнь, и он хотел быть в курсе. А иногда случались чудеса и с помощью одной случайно оброненной фразы раскрывались серьёзные преступления.
Капитан взглянул на миловидную девушку лет девятнадцати, которая прощалась с пришедшей её навестить матерью.
– Мам, давай, топай. Сигареты оставь. Да, бабки на мой телефон кинь. Инет здесь фиговый, вайфай не шарит. И позвони Ксюхе. Скажи, пусть завтра притащит сок ананасовый и бургер с фри.
Всё это молодая особа говорила, пуская клубы сигаретного дыма в лицо матери.
«Интересно, что бы со мной сделала мама, если бы я вот так…» – подумал капитан. Но мать девицы всё воспринимала как должное. Поцеловав дочь, она заверила, что всё сделает. Потом в курилку зашла ещё одна девушка, которая несла в руках большой и красивый букет. За ней шёл молодой человек.
Капитан смотрел на эту пару. «Сейчас, девочка, ты всё воспринимаешь как должное… То, что тебе цветы дарят, что каждый день навещают, что любят… Дай бог, чтобы ничего в твоей жизни не изменилось и через много лет…» – мысленно пожелал девушке Мутовкин. Краем глаза он заметил врача Дениса и направился к нему. Только капитан хотел окликнуть его, как из грузового лифта санитары выкатили каталку, на которой лежала Лора Оралова.
– Что с ней? Куда везёте?
– Черепно-мозговая вроде… На рентген.
Мутовкин покачал головой и решил, что будет действовать по хронологии событий.
* * *
– Денис Александрович, вы меня слышите?
Марецкий с трудом открыл глаза и сфокусировал взгляд на потолочной лампе дневного освещения.
– Денис Александрович! – ещё раз он услышал своё имя. – Вы можете говорить?
Он перевёл глаза на говорящего и произнёс:
– Зачем вы это сделали?
– Что я сделал? – осторожно спросил Вячеслав Павлович.
– Зачем вы спасли меня?
– Это, Денис, вопрос не ко мне. Зададите его врачу, а я капитан полиции и занимаюсь убийством Ольги Петровны Корвенко. Насколько я понимаю, вы имели к ней отношение, не так ли?
– Я имею к ней отношение, слышите?! – Денис кричал. – Имею и буду иметь всю жизнь!
– Хорошо, хорошо. – Мутовкин знал, когда и каким тоном нужно говорить. – Я прошу у вас прощения за то, что заставил вспомнить обо всём, но вы бы сами вскоре вернулись к тем горестным мыслям, которые вынудили вас с собой такое сотворить… Зачем?
– Я не хочу жить без неё… – Марецкий закрыл глаза. Он очень устал.
– Через минуту я оставлю вас в покое, только вот что я вам скажу… Вы мне очень нужны для того, чтобы отыскать убийцу вашей любимой женщины. Без вас я не смогу этого сделать.
Капитан точно знал, что молодой человек запомнит эти слова и не захочет ещё раз пройти через тот ад, который устроил себе в ванной комнате.
Мутовкин вышел из палаты и узнал, куда положили Оралову. «Я сегодня многостаночник какой-то…» – с этими мыслями капитан вошел к Лоре. Он уже знал, что случилось с Ораловой, – коллеги сообщили о смерти Анны Князевой и о том, что рядом с ней нашли Лору.
Оралова, казалось, спала, но, как только капитан приблизился к ней, её руки беспокойно заметались по одеялу, будто искали что-то. Он понял – Лора искала очки с затемнёнными стёклами, которые лежали на прикроватной тумбочке. Оралова нащупала их, надела, вздохнула с облегчением. Голова болела, но совсем рядом сыпались бирюзовые искорки.
– Вячеслав Павлович, это вы?
– Как вы меня вычислили, по запаху?
– Нет. Это я так… чувствую. – Оралова не хотела вдаваться в подробности. – Что случилось? Аня умерла?
После короткой заминки Мутовкин ответил:
– К сожалению, да.
Лора не могла сдержать слёз и только теперь до конца поняла, что произошло. Аньки больше нет. Как же это?
– А что со мной случилось?
– Я думаю, что вы потеряли сознание и ударились головой…
– Тогда зачем вы здесь?
– Случайно. Я зашёл совсем по другому делу, а тут вас везут…
– Где я?
– В больнице, в палате. У вас лёгкое сотрясение, но ничего страшного, кроме шишки, конечно. Может, вас сегодня и выпишут.
– Вячеслав Павлович… Я вспомнила… Аня не сама упала, и об перила я не ударялась…
– Что вы говорите, Лора Николаевна?
– Там кто-то был… На лестнице. И когда я окликнула этого человека, он меня оглушил…
– Вы уверены?
