– А у бабушки есть нервные окончания? – заинтересовалась Оля, лязгая ножницами.
– Нелюди! – застонала бабушка.
Олин папа вышел на веранду и забрал у Тимофея и Оли ножницы.
– Пойдёмте, братцы, погуляем, – предложил он.
Вот это да! Олин папа дома, играет на гитаре, никуда не спешит и сам предлагает погулять!
Трое вышли на улицу, кутаясь в целлофановые плащи. Лил дождь.
В гнезде на водокачке сидели аисты. Вернее, мама и двое детей сидели в гнезде, а папа, самый большой аист, сердито нахохлился и честно мок на макушке столба с проводами.
– Обиделся на своих, – догадалась Оля.
– Замучили они его, вот как вы меня, – сказал Олин папа.
Из-за озера ветер гнал тёмные тучи. Они летели чёрными некрасивыми клочьями, как будто на небе кто-то ссорился, дрался и пускал «клочки по закоулочкам».
– Там у них фабрика тёмных туч, что ли? – спросил Олин папа. – Не знают, что туч уже полно, и всё продолжают их делать.
– А я знаю, из чего делают тучи! Из недоставленных эсэмэсок и символов, которые не может прочитать Word, – сказала Оля. – Нам на «окружающем мире» практиканты говорили.
– Это пурга, – поправил папа.
– Пурга из снега, а тучи точно из недоставленных эсэмэсок.
– А из того, что остаётся и не годится даже для туч, из этих остатков делают крабовые палочки, – решил папа.
Оля обожала крабовые палочки и огорчалась, что ей запрещают съедать по пять упаковок сразу.
– Крабовые палочки делают из туалетной бумаги, это всем известно, – сказал Тимофей.
– Из использованной, – добавила папа.
Оля покосилась на Тимофея и на папу.
– Да, – подтвердил папа. – Гадость эти крабовые палочки. А вот железо не помешает растущему организму.
Все помолчали, глядя на мокрых аистов.
– В магазин, что ли, зайти? – поёжился папа.
В магазине продавщица тётя Надя смотрела телевизор. Начинался дневной сериал. На экране мелькали всякие белобрысые тёти с большими красными губами, и мужской голос встревоженно говорил:
– Краткое содержание предыдущих серий. Лесные пожары, борьбой с которыми заняты все герои телеромана, продолжают бушевать. Неожиданно Раиса узнаёт от Ларисы, что Алиса уже предупредила Олесю о том, что Роман знает, что Леонард Акиндинович – не его сын. Неожиданно возвращается из тюрьмы Богдан. Он по-прежнему безумно любит Оксану, но, не застав её дома, женится на Айгуль… Неожиданно начинается наводнение…
Тётя Надя слушала, открыв рот.
Папа спросил погромче:
– Есть у вас вентиляторы или фены большие?
Тётя Надя вздрогнула и уставилась на папу.
– Нам аистов надо подсушить, а то сидят, как мокрые курицы, стыдно гостям показать.
– Вон, берите, в углу стоит, деньги потом занесёте…
– А гво́здики есть какие-никакие? Детям железо необходимо, хоть погрызут…
– Берите, берите, только сами взвесьте…
И опять повернулась к телевизору, как намагниченная.
Но папа не отставал:
– И ещё, пожалуйста, вон тот сборник финских анекдотов на русском языке.
Тут тётя Надя на миг оторвалась от сериала, взглянула, куда показывал папа, и сказала с укоризной:
– Это житие местного святого, блаженного Пролетария.
– Но там дядька с рыбой, вроде, нарисован? – прищурился папа. – Или я опять не те линзы надел?
– Вот по этому чуду с рыбой его местный художник и нарисовал, – уважительно сказала тётя Надя, жадно впучиваясь обратно в телевизор.
– Тёть Надь, нам бы ещё ножей каких, пил, вил, сейчас пойдём с детишками по деревне, может, зарежем кого, – жалобно попросил папа.
Это он нарочно такое сказал, чтобы тётя Надя отвлеклась от телевизора.
Но тётя Надя только рукой махнула.
– Берите-берите, деньги потом занесёте, я же вас знаю.
Но пилы и ножи они брать не стали.
Встали там, где луг начинает спускаться к озеру и кричали на тот берег, на фабрику чёрных туч:
– Прекратите делать тучи!
Но не помогло.
Тогда папа прокашлялся и сказал с выражением:
– Дорогой и уважаемый блаженный Пролетарий! Извините, что мы про вас ничего не знаем. Мы только первое лето тут живём. Как покровитель этих мест, вы не могли бы остановить на некоторое время работу фабрики чёрных туч?
Но чёрные клочья всё летели и летели из-за озера.
– Надо хоть узнать про него что-нибудь. А то невежливо получается, – решил папа. – Зря книжку не купили.
– Ну, он ещё лет сто назад такой тут жил… – попытался рассказать Тимофей. – С завода из города приехал… Помогать там, чтобы новая жизнь, после этой, как её, после революции… Была война, только не с фашистами, а эта, как её… Ну такой чудак, короче, он был… Баба Валя из церкви наверняка знает.
– У вас кто историю преподаёт? – спросил папа.
– Снежана Леонидовна, только она улетела. Замуж за лётчика вышла. Тут вертолётная часть в Высоком, у нас все учительницы, которых присылают, сразу замуж за лётчиков выходят и улетают.
– Разберёмся на досуге, – пообещал папа и опять сказал погромче: – Торжественно обещаем, дорогой блаженный Пролетарий, что выучим наизусть ваш полный испытаний и чудес жизненный путь, дорогой блаженный Пролетарий, – пообещал папа.
– Да! – крикнула Оля, задрав голову, а Тимофей молча кивнул.
Подействовало. Чёрные тучи стали лететь помедленнее, а потом вообще кончились.
Небо посветлело и как будто поднялось, и в белизне тёплым пятном проглядывало солнце. От мокрой травы, от дороги и особенно от озера поднимался туман…
– Ну, пошли с нами обедать? – пригласил папа.
– Мне у чужих не разрешают, – нахмурился Тимофей.
– Ну, будь ты другом, думаешь, мне сильно весело с одними девчонками? Сядем на улице, под сосной, как люди…
Это папа нарочно сказал, чтобы Тимофей не боялся, что заставят разуваться.
– Не разрешают, – покачал головой Тимофей.
– Тогда до следующего раза, – решил папа.
За обедом бабушка просила Олиного папу:
– На какое число намечен наш переезд в Москву? Всё-таки, уже конец августа, Оленьке скоро в школу.
Оле тут же есть расхотелось.
А папа посмотрел на бабушку и на маму и сказал с удовольствием:
– Ни на какое. Понимаете? В Москву нам теперь ехать не за чем. Что там делать? Работы у меня больше нет, банк лопнул, вы это прекрасно знаете.
