– Это всей России царём родиться надо, – серьёзно сказал дядя Лёша. – А одной деревни – можно и путём голосования.
– Собрание, значит, надо устраивать, – сказала тётя Марина.
– Можно с подписным листом по дворам пройтись, – придумал Тоша, он совсем осмелел и говорил теперь складно и хорошо. – Если большинство согласно, то будете, дядь Мить, вроде как председатель сельсовета. Даже главнее! Вас, считайте, народ выбрал, а Борман предом стал, потому что никто вообще ни за кого голосовать не ходил.
Все замолчали, вспоминая местное начальство по кличке Борман, потому что он был похож на Бормана из старинного фильма про семнадцать мгновений весны.
– Хапуга этот Борман, – сердито сказала тётя Марина. – Соглашайтесь, Дмитрий Маркыч. Борман будет думать, что он начальство, и ладно. А на самом деле все вас слушаться будут.
– А я? – спросила Оля. – Я тогда буду принцесса?
Все засмеялись.
– Нет, – серьёзно сказал папа. – У выбранного царя родственники остаются простыми людьми, но они помогают царю работать, а его подданным – жить.
Но Оля сделала всё-таки папе крутую корону из коробки от чайника и цветной бумаги.
Мама и бабушка ждали, что сейчас папа скажет, что пошутил, и все поедут в Москву.
Но папа и не думал никуда ехать. Он выключил все мобильники, надел старые джинсы, клетчатую рубашку и целыми днями возился во дворе или в сарае, что-то пилил, строгал, по вечерам смотрел на компьютере старые фильмы и вообще прекрасно себя чувствовал. Приходили Тошин папа, дядя Лёша Осипов и другие местные дядьки, вместе с папой они считали, сколько стройматериалов надо для ремонта старой водокачки и как самим, без Бормана, починить дырявый асфальт и аварийный мост.
В четверг в переулок въехала большая чёрная машина. За рулём сидел водитель в костюме и рубашке. Он привёз полноватого дядьку в майке.
– Девочка, это деревня Новая Дордонь? – сердито спросил дядька в майке. – Живёт у вас Ханин Дмитрий Маркович?
– Это мой папа!
– Проводи меня к нему. Скажи, мол, Проклов приехал.
– Папа сейчас не может. Он теперь царь. Ведёт приём подданных.
– Не шути, деточка, – добрым голосом сказал дядька. – Я всё бросил, четыреста вёрст за ним скакал…
– Ладно, сейчас, – согласилась Оля.
В открытое окошко было слышно, как две старушки жаловались папе:
– Дачники в августе месяце каждый год бросают котов, так эти коты дичают, в стаи собираются, в банды, вечером на улицу выйти страшно… У Петровых в прошлом году провода срезали… Надо решение принять, указ выпустить – котов одних не бросать!
Проклов вышел из машины. Он был в обрезанных по колено джинсах и «кроксах» на босу ногу.
Когда Проклов вошёл в избу, папа сидел на печи в разноцветной картонной короне, завернувшись в пёстрое одеяло.
– Ага, ну да… – сказал Проклов про корону, не очень-то удивившись. – Я к тебе напрямик, без реверансов… Как услышал, что твой банк гавкнулся – дух захватило… Вот, думаю, какая золотая голова сама в руки плывёт… Надо Ханина к нам в холдинг заполучить. Неделю тебе названиваю. А у тебя телефон отключён… На почту пишу – ни гу-гу…
– Мы не пользуемся мобильными, – пожал плечами папа. – Тут все друг от друга в шаговой доступности. В случае крайней необходимости – прекрасно работает синичковая почта, действует гораздо быстрее голубиной.
Проклов понимающе сказал: «Хе-хе», но вид у него был взволнованный.
– Я, Митя, человек простой, ты знаешь, – предупредил Проклов. – Не уйду, пока не согласишься, – решил он и крикнул своему лысому водителю в окно: – Валерий, паркуйся аккуратно, мы с ночёвкой.
Тот молча удивился и стал устраивать свою чёрную машину под клёном бабы Вали из храма.
– Приступай, Митя, хоть сейчас… – упрашивал Проклов. – Мы с тобой горы свернём…
Потом папа и Проклов долго разговаривали, потом сходили искупаться, потом Проклов и Валерий обедали вместе со всеми…
А на прощание папа сказал Проклову:
– Мост надо ремонтировать, да и водокачка на ладан дышит… Вот тут и крутись…
Наутро папа снова включил свои мобильники, они трезвонили всё время, и он отвечал непонятное – какими-то сокращениями или цифрами, а то вообще по-английски и по-немецки…
А ещё через день встал в шесть утра, сделал зарядку, побрился, упаковался в костюм с галстуком, побрызгался одеколоном и поехал в Москву, работать в совет директоров какого-то там чего…
Отъезд Оли в город наметили на двадцать девятое августа…
– Ладно, – решила Оля. – Заодно в Москве можно поискать писателя, который правильно напишет книжку «Шестнадцать котят и одна девочка». И посоветоваться с настоящими учёными, как создать общий детский язык для детей всего мира. Приедем снова в конце мая. Всего-то девять месяцев потерпеть. Ведь папа царь деревни. А царь должен хорошо зарабатывать, чтобы о своём народе заботиться.
– Через девять месяцев с доставкой на дом, о как! – рассмеялась баба Валя Пиратская.
Они с Пиратом и Тимофеем пришли проводить Олю и махали – кто руками, а кто хвостом – пока машина с Олей, мамой, бабушкой и банками варенья и огурцов разворачивалась и брала курс в сторону федеральной магистрали.
(Продолжение следует…)
