Во время работы над декорациями в «Старинном театре» Н. К. Рерих сблизился с поэтами Александром Блоком и Сергеем Городецким, они тогда переводили две старинные французские пьесы XIII века. В этом же году вышла в свет первая поэтическая книжка Сергея Митрофановича Городецкого «Ярь», оформленная Рерихом. Одно стихотворение — «Славят Ярилу» — было посвящено Николаю Константиновичу:
Дубовый Ярила
На палке высокой
Под деревом стал,
Глазами сверкал.
Удрас и Барыба —
Две темные глыбы —
Уселись рядком.
Покрыты холстами,
Веселые жрицы
Подходят.
И красны их лица,
И спутан их волос,
Но звонок их голос!..
«Удрас, Удрас…»
Через много лет Сергей Городецкий рассказывал своим ученикам, что обложке, выполненной Рерихом, он придавал мистическое значение и даже потом, в первом томе своего собрания сочинений, вновь использовал рисунок Н. К. Рериха, считая, что это защищает его талант от дурного глаза. Один из учеников С. М. Городецкого, Л. А. Дубаев, вспоминал:
«Когда разговор зашел о первых книгах, он распахнул дверь соседней комнаты, и мы вошли в святую святых — его библиотеку, которая поразила изобилием стеллажей, заполненных книгами и журналами, большая часть которых была издана еще в прошлом столетии. Здесь дышала сама история „серебряного века“ русской поэзии. Сергей Митрофанович бережно достал с полки свою первую книгу, ту самую, о которой восторженно отзывался Блок и немало добрых слов высказывал Брюсов. Погладив ладонью обложку и задумавшись о чем-то далеком, он как-то торжественно произнес: „А знаете, молодые люди, кто оформлял эту мою первую книжку? Это был великий Рерих…“ Он перевернул несколько страничек и стал читать стихотворение „Славят Ярилу“. Но уже после первых строк глаза его увлажнились, он вздохнул, положил книгу на стол, прикрыл ее дрожащей ладонью и тихо произнес:
— Эта книга стала моим счастливым талисманом!»
Неудачи «Старинного театра» не подорвали авторитета режиссера А. А. Санина, именно его пригласил Сергей Дягилев в Париж для своих, ставших впоследствии знаменитыми, «Русских сезонов». В Гранд опера Санин поставил несколько русских спектаклей. 1908 год принес С. П. Дягилеву успех, а на следующий сезон он уже имел неограниченный кредит и высокое покровительство царской семьи. Но неожиданно все субсидии прекратились. Матильда Кшесинская, обиженная тем, что С. П. Дягилев не предложил ей ни одной большой роли, а взял в труппу молодую Анну Павлову, сделала все, чтобы имя Дягилева звучало в придворных кругах не иначе как с эпитетами — пройдоха, шулер и обманщик.
Балерина Тамара Платоновна Карсавина, участвовавшая в «Русских сезонах» Дягилева, вспоминала:
«В распоряжение Дягилева был дан театр Эрмитажа, где мы и начали репетировать. Во время антрактов придворные лакеи разносили чай и шоколад. Внезапно все репетиции прекратились… После нескольких дней напряженного ожидания, во время которых циркулировали слухи о распадении нашего предприятия, мы снова начали работать, но на этот раз в маленьком театре „Кривое зеркало“, на Екатерининском канале. Во время антракта режиссер нашей труппы объявил, что Дягилев приглашает всех артистов в фойе закусить, и во время этой закуски произнес маленькую речь: „Несмотря на то, что у нас отняли обещанную поддержку, — сказал он, — судьба нашей антрепризы нисколько не пострадает. Вдохновитель полагается на здравый смысл и доброжелательство труппы, которая будет продолжать работу, не обращая внимания на злонамеренные сплетни“»
[140].
Причина такого резкого охлаждения к С. П. Дягилеву высоких чинов была в неожиданной смерти основного покровителя всех дягилевских начинаний, великого князя Владимира Александровича.
Положение стало еще тяжелее, когда у С. П. Дягилева отняли все костюмы и декорации Мариинского театра, теперь необходимо было заказывать новые. Среди художников, к которым обратился Сергей Дягилев, был и Н. К. Рерих, его настоятельно рекомендовал режиссер А. А. Санин. Дягилев решил, что Николай Рерих оформит два спектакля, в постановке А. А. Санина — оперу А. П. Бородина «Князь Игорь» и оперу Н. А. Римского-Корсакова «Псковитянка».
Сложности у Дягилева продолжались, он не мог никому толком сказать, каким будет репертуар у него на новом «Русском сезоне». Не было даже известно, какой парижский театр предоставит сцену для спектаклей.
Поэтому режиссер Александр Акимович Санин написал Николаю Константиновичу Рериху:
«…Я убежден, что ты сейчас занят „Игорем“ для Сергея Павловича. И очень хорошо — ты в этой вещи будешь „велик“. Если бы ты не существовал, тебя надо было бы для „Игоря“ выдумать и родить. Я еще с Сергеем Павловичем не кончил, он говорил со мной долго. Думаю, что в январе кончим. Так вот, покамест работай над „Игорем“. И тут есть Уродство. Ты творишь по планам твоим. Значит, мне придется к твоим декорациям пригонять всю постановку, если я поеду. Если бы у Дягилева был порядок, надо было бы нам сговориться обо всем, хотя бы в самых общих чертах (я говорю о внешней стороне), а далее отдать тебя твоему вдохновению. Я знаю, что ты и сам это любишь так делать. Ты ведь при всем размахе и богатстве твоей фантазии настоящий человек порядка — стоит войти к тебе в школу [Общества поощрения художеств] и подняться на лестницу. Но все это не беда. „Игорь“ будет ставиться по твоим эскизам и декорациям»
[141].
Наконец-то все трудности преодолены. В Париже, при поддержке французских друзей Сергея Дягилева, была объявлена подписка на русские спектакли. Дягилев собрал достаточно средств, чтобы снять парижский театр Шатле (Chatelet); правда, количество спектаклей все же пришлось уменьшить.
Друзья по объединению «Мир искусства» решили начать сокращения со спектаклей, оформленных Н. К. Рерихом, и поэтому большая часть эскизов к декорациям для «Князя Игоря» оказалась ненужной. Николай Константинович не спорил, он не мог вести себя как Александр Бенуа или Константин Коровин, который после того, как предложили сократить и его оперу «Руслан и Людмила», потребовал использовать оставшиеся не у дел декорации для дивертисмента С. П. Дягилева «Пир горой», на что всем пришлось согласиться.
Теперь после всех изменений репертуар русских спектаклей в Париже выглядел так: «Павильон Армиды» H. Н. Черепнина; «Половецкие пляски» из «Князя Игоря» А. П. Бородина; «Пир горой» («Le Festin») дивертисмент, в котором С. П. Дягилев хотел показать русские танцы, поставленные М. И. Петипа, на музыку Н. А. Римского-Корсакова, П. И. Чайковского, М. П. Мусоргского, М. И. Глинки и А. К. Глазунова; «Клеопатра» на музыку А. С. Аренского, М. И. Глинки, М. П. Мусоргского, Н. А. Римского-Корсакова, С. И. Танеева, А. К. Глазунова, H. Н. Черепнина; «Сильфиды» на музыку Шопена; «Борис Годунов» М. П. Мусоргского; «Псковитянка» (под названием «Ivan le Terrible») H. A. Римского-Корсакова и первый акт «Руслана и Людмилы» М. И. Глинки.
