Вместе с письмами Николай Рерих привез шкатулку со священной землей Тибета как великий дар тибетских иерархов.
«Только глубокое осознание коммунизма дает полное благосостояние народам, — говорилось в первом письме. — Нам известно, что некоторые слои крестьянства не могут вместить идею коммунизма. Необходимо новое обстоятельство, которое введет их в русло истинной общины. Таким всемирным обязательством будет принятие коммунизма Буддийским сознанием.
Если Союз Советов признает буддизм учением коммунизма, то наши общины могут подать деятельную помощь, и сотни буддистов, рассыпанных по миру, дадут необходимую мощь неожиданности.
Доверяем посланному нашему Акдордже передать подробности нашего предложения — можем утверждать, что неотложно нужны меры для введения мирового коммунизма как ступени неотложной эволюции.
Посылаем землю на могилу брата нашего Махатмы Ленина.
Примите совет и привет наш».
Чтобы понять, насколько серьезно отнесся к письмам, привезенным Н. К. Рерихом, нарком иностранных дел Г. В. Чичерин, обратимся к проблеме, связанной с идеей присоединения Монголии к СССР. Причем понятие Монголии в этом случае включает в себя огромную территорию, часть из которой в конце концов осталась в составе Китая, а часть — в составе СССР.
В ходе гражданской войны в Китае осенью 1924 года вновь встал вопрос о Великой Монголии. Это произошло из-за неожиданного усиления У Пэйфу — одного из лидеров чжилийской группировки, поддерживаемого Америкой.
27 сентября 1924 года полномочный представитель СССР в Китае Л. М. Карахан сообщил наркому иностранных дел Г. В. Чичерину, что «победа У Пэйфу грозит еще и следующей неприятностью. Несомненно, что, покончив с Чжан Цзолинем и аньфуистами, У Пэйфу направит свое внимание на Внешнюю Монголию, и сейчас, в случае победы У Пэйфу, эта опасность может быть очень реальной, ибо У Пэйфу — фанатик, который носится с идеей объединения всего Китая вооруженной рукой»
[296].
В октябре 1924 года, во время противостояния между китайскими военными группировками — чжилийской прозападной (У Пэйфу) и фэньтяньской прояпонской (Чжан Цзолинь), командующий группой войск У Пэйфу, генерал Фэн Юйсян, прозванный за свои взгляды «христианским генералом», предал своего покровителя, поднял восстание и, воспользовавшись моментом, захватил Пекин. Он объявил о том, что сформировал новое правительство и будет проводить в жизнь новую внешнюю политику Китая. Естественно, советские дипломаты поспешили использовать новую расстановку сил для осуществления давней мечты — объединения Монголии и Китая в одно социалистическое государство, а если это будет возможным, и превращения Монголии в одну из социалистических республик СССР.
12 ноября 1924 года Л. М. Карахан писал Г. В. Чичерину: «Теперешний кабинет, созданный Фэном, я бы назвал лучшим кабинетом… для урегулирования вопроса о Монголии… Монгольские делегаты могут приехать в Пекин не для того, чтобы принять участие в строительстве нового Китая, что Вы считаете одиозным, а для того, чтобы вступить в переговоры с пекинским правительством. Когда в Пекине такая каша, как сейчас… их можно было бы заставить принять такое соглашение с Монголией, которое было бы приемлемо и для нас, и для Монголии»
[297].
Но Фэн Юйсян не мог долго удерживать власть в Пекине. В конце ноября 1924 года, сознавая неустойчивость своего положения, Фэн Юйсян, воспользовавшись вспыхнувшим в городе Калгане бунтом, неожиданно перебросил туда свои войска, формально для усмирения недовольных, а на самом деле — для подготовки новой военной базы на территории Внутренней Монголии. Одновременно он объявил свои войска «народно-революционной армией». 5 декабря 1924 года Л. М. Карахан докладывал Г. В. Чичерину: «Задача, которую поставил себе сейчас Фэн Юйсян, заключается в том, чтобы тем или иным способом заполучить себе несколько провинций, по возможности, ближе к нашим границам, а в дальнейшем — в комбинации с партией Гоминьдан, Монголией и нами укрепиться, увеличив свою армию и совершив новый переворот, который даст ему возможность создать сильное и устойчивое правительство. Мне кажется, что партия Гоминьдан должна установить хороший контакт с Фэном и иметь на своей стороне народную армию. Это увеличило бы удельный вес Сунь Ятсена на севере, и, когда наступит время, армия Фэна в комбинации с партией Гоминьдан решили бы положение на Севере»
[298].
Монгольское правительство такие перспективы не очень устраивали. А. Данзан, представитель Монголии в Москве, 22 ноября изложил в письме Г. В. Чичерину свою позицию: «Правительство полагает, что СССР примет меры, чтобы убедить Сунь Ятсена не увлекаться пекинскими перспективами „Объединения“, тем более что Сунь уже был раз использован покойным Юанем для укрепления реакционной власти… Правительство просит Народный комиссариат иностранных дел принять меры, чтобы Пекин непосредственно сделал Урге предложение о посылке представителя. Правительство намерено через будущего неофициального представителя в Пекине потребовать гарантии национальных интересов монгольского народа, восстановления автономии Барги, предоставления автономии синьцзянским монголам и предоставление во временное управление Монголии округов Жехе-гол, Чахар, Суйюань»
[299].
Еще осенью 1924 года, когда экспедиция Николая Рериха была на пути в Хотан, резко обострилась обстановка на монгольской границе с Синьцзяном. Дело в том, что часть населения Западной Монголии, в основном казахи и киргизы, недовольные мерами Урги по объединению монгольских племен, перешли границу Китая и поселились близ города Шара-Сумэ. Монгольское правительство попыталось силой вернуть беженцев. С августа по октябрь 1924 года между монгольскими и китайскими пограничными отрядами постоянно происходили столкновения, при этом монгольское правительство заявляло синьцзянским властям свои претензии на территорию Алтайского округа.
«Алтайский округ во времена прежнего господства Цин находился под управлением кобдоского наместника… — читаем в одном из ультиматумов, посланных из Урги (Улан-Батора) в столицу Синьцзяна Урумчи. — Алтайский Урянхай и другие хошуны, а также массы казахов, придерживаясь прежнего законного управления, охотно подчинились правительству прежней автономной Монголии. Они… и сейчас неоднократно обращались к нынешнему монгольскому правительству с просьбой об управлении ими по-старому».
Вопрос о статусе Алтайского округа в составе Синьцзяна вставал еще в мае 1924 года, когда Китайскому правительству было заявлено:
«Наше монгольское правительство, следуя помыслам народа, организовало для алтайских урянхайцев отдельный аймак. Ваше же китайское правительство, жестоко подавив национальные права монголов, живущих в Алтайском округе, самовольно присоединило эту область к провинции Синьцзян, организовало уезд, а подданных монголов, не спрашивая их согласия, отдало под управление высокого чиновника… Право Китая захватывать Алтайский округ и управлять им не имеет никакого отношения к учению великой китайской революции, а проистекает из произвола силы».
