Но тот же Коннер, которому Айк доверял безоговорочно, попытался убедить его, что три года, проведенные в зоне канала, подготовили его к обучению в Ливенворте лучше, чем кого-либо другого. Не вполне удовлетворившись мнением наставника, Дуайт через знакомых офицеров получил прошлогодние задания вступительного экзамена вместе с итоговыми ответами и решил поставленные тактические и стратегические задачи. В августе 1925 года майор Эйзенхауэр отправился в Ливенворт, легко сдал экзамен и был принят в училище.
Год, проведенный в Ливенворте, был весьма ответственным этапом в превращении Эйзенхауэра в высокообразованного военного специалиста. Он оказался в среде лучших армейских офицеров, удостоенных чести совершенствовать свои умения. Всего в этом наборе начинало учиться около трехсот человек. Преподаватели их не жалели, задания требовали полной отдачи. Свободного времени не оставалось.
Военный историк С. Амброз, на мнение которого мы уже ссылались, так описывает стиль обучения в Ливенворте: «Методом были военные игры. Слушатели должны были столкнуться с определенными проблемами. Вражеские войска такой-то силы либо атаковали, либо защищали свои позиции. Слушатели, командовавшие “синими”, должны были решать, какие действия следует предпринять. После того как слушатель предоставлял свой ответ, ему вручалось правильное решение. Он должен был теперь разработать в деталях, как следовало поступить каждому подразделению и вспомогательным силам, чтобы выполнить поставленную задачу; в целом это были основы штабной работы, которая потребуется в условиях войны»
.
Аналогичные задачи следовали одна за другой. Курсанты при поступлении были предупреждены, что тот, кто станет жаловаться на тяжелую нагрузку, будет отчислен незамедлительно.
Далеко не всё, чему учили в Ливенворте, нравилось Эйзенхауэру. Там по-прежнему преобладали взгляды, соответствовавшие прошлым войнам, игнорировались или по крайней мере недооценивались танки и другие мощные технические средства ведения войны. Дуайт стремился для себя решать поставленные задачи с применением танковых сил, используемых в обороне и особенно в наступлении для обхода противника с флангов. Эти решения он, однако, хранил в своих бумагах, чтобы преподаватели, не дай бог, не подумали, что выскочка-майор намерен их учить. Жизненный опыт давал себя знать.
Чтобы облегчить себе труд, слушатели образовывали группы, распределяли отдельные элементы задания, чтобы потом каждый мог переписать решение, разумеется, внеся в него что-то свое, чтобы не быть уличенным в обмане. Эйзенхауэр, отказываясь присоединиться к таким группам, взваливал на свои плечи максимальную нагрузку. Часто на сон оставалось два-три часа. Некоторые однокашники невзлюбили Дуайта за его отказ от «духа коллективизма», называли его педантом, формалистом, буквоедом.
Но были и те, кто, подобно Дуайту, работал с максимальной интенсивностью. Из числа таких слушателей Эйзенхауэр особенно сблизился с Леонардом Джироу, вместе с которым ему предстояло позже и служить в штабе армии США, и участвовать в боевых действиях во время Второй мировой войны. Джироу был двумя годами старше Эйзенхауэра, и ему удалось в 1918 году повоевать во Франции. Теперь он был одним из лучших — он окончил училище 11-м из 245 слушателей (более пятидесяти человек в течение года отсеялись). Дуайт оказался на первом месте из всех окончивших училище в 1926 году.
Это было подлинное торжество. Его поздравляли родные, друзья и коллеги. Самовлюбленный Паттон послал телеграмму: «Ливенворт — это действительно хорошая школа, если настоящий мужик смог здесь оказаться первым»
.
После окончания училища Эйзенхауэр совершил преступление против существовавшего законодательства. В то время в стране действовал «сухой закон», который постоянно нарушался, а через несколько лет был отменен президентом Ф. Рузвельтом. Казалось, законопослушный майор Эйзенхауэр никак не может пойти против закона. Но он с удовольствием согласился участвовать в пьянке, которую в его честь устроил брат Артур в потайном зальчике отеля «Мульбах» в городе Канзасе. Горячительные напитки были, разумеется, контрабандными, но майор блаженствовал, поглощая джин и виски
. В каком состоянии он был доставлен к месту ночлега, источники не сообщают…
По окончании училища Эйзенхауэр в соответствии с его желанием был направлен в форт Беннинг, штат Джорджия, для командования батальоном. Однако когда он прибыл на место, оказалось, что на самом деле ему опять предназначался пост футбольного тренера. Поистине, футбольная слава преследовала офицера… Эйзенхауэр вспоминал, что с огромным трудом сдержал негодование и, помня установку генерала Коннера, подчинился, надеясь на его помощь
.
И помощь пришла. Коннер рекомендовал Эйзенхауэра генералу Першингу, который теперь был председателем комиссии по военным памятникам. Эйзенхауэр, писал его покровитель, отлично знает историю войн, у него прекрасный слог, он будет незаменим в работе комиссии. Уважаемый генерал внял совету. Дуайт был вызван в Вашингтон, и ему была предоставлена временная работа — составить путеводитель по европейским памятным местам «великой войны», как тогда называли Первую мировую войну. Всё было бы в порядке, но у Дуайта не было ни пишущей машинки, ни денег, чтобы приобрести ее, а выпрашивать у комиссии было совестно.
Помог младший брат Милтон. Несмотря на молодой возраст, он сделал отличную карьеру: считался одним из лучших специалистов в Министерстве сельского хозяйства, уже обтесался в Вашингтоне и имел собственную машинку. К тому же, обладая прекрасным журналистским слогом, Милтон помог брату в подготовке путеводителя. Милтон и его жена Хелен пришли на подмогу и при выборе квартиры в столице неподалеку от собственного жилья. Дуайт с семьей поселился на авеню Коннектикут возле живописного парка Рок-Крик (Горный ручей)
.
Между братьями установились особо теплые отношения, хотя их взгляды на окружающий мир были далеко не одинаковы: Дуайт был беспартийным, не отдавал предпочтения ни одной системе политических взглядов, полагал, что в центре любого общества стоит государство, а граждане должны работать для его процветания; Милтон же ставил в центр бытия отдельную личность, был близок к концепции «общественного договора», считая, что государство создано людьми именно для того, чтобы служить каждому. Дуайт же доказывал, что бюрократия чрезмерно разрослась и тратит слишком много средств, что государственную машину надо сокращать (естественно, за исключением армии)
.
Першинг, высоко оценивший составленный путеводитель, договорился о принятии Дуайта в военный колледж в форте Макнейр на окраине Вашингтона. Считалось, что в этом учебном заведении завершается подготовка офицеров для занятия высших командных постов. Годичное пребывание в этом колледже являлось, по мнению самого Эйзенхауэра и некоторых его биографов, отдыхом от изнурительной службы в предыдущие годы, поскольку туда в основном попадали (за исключением поступивших по прямой протекции) военные специалисты, уже подготовленные для выполнения ответственных задач. На деле пребывание в колледже было исключительно полезным: кругозор слушателей существенно расширялся. Государственные чиновники и штабные генералы читали курсантам лекции по военной истории, международной политике и ее перспективам. Позднейшие рассуждения Эйзенхауэра о том, что он попусту тратил время, несправедливы. Привыкший к изнурительным физическим и умственным нагрузкам, он просто не понимал, что такое нормальный рабочий день. Таких рабочих дней у него в дальнейшем будет крайне мало.
