Опасения Эйзенхауэра были высказаны в настолько острых выражениях, что Маршалл вынужден был в ответном письме вылить на адресата ушат холодной воды: «Я хотел бы верить, что место, где Вы находитесь, и давление, которое на Вас оказывают, не окрашивают Ваши суждения». Маршалл, конечно, был уверен, что Эйзенхауэр не находится под чьим-то влиянием, но счел целесообразным слегка приструнить его. Эйзенхауэр чувствовал, что Маршалл пытается его «довоспитать», но, осознавая уникальность своего положения и будучи уверен в своей правоте, отвечал жестко: «Я всегда сообщал Вам свое собственное личное убеждение относительно каждого проекта и плана, которые предстояло выполнить»
.
Разрабатывая операцию, Эйзенхауэр оценивал стратегические плюсы и минусы противоборствующих сторон.
Начиная с 1942 года немцы сооружали Атлантический вал, который, по мнению его проектировщиков, должен был стать неприступным. Но к концу 1943 года эта система связанных между собой укреплений, минных полей, дотов была готова лишь на пятую часть, хотя на строительстве было занято до полумиллиона человек — солдат вермахта, а также военнопленных и угнанных в Германию рабочих из оккупированных стран. Предполагая, что высадка противника произойдет в районе Па-де-Кале, фельдмаршал Роммель, который теперь командовал германскими войсками в Северной Франции, приказал значительно укрепить Атлантический вал именно на этом участке. Были построены новые доты для пулеметов и артиллерии, на берегу сооружены густые минные поля, противотанковые ежи, надолбы, на морской прибрежной полосе установлены подводные заграждения и морские мины. На открытых территориях, где могли быть высажены воздушные десанты, вкапывались бревна, к которым подвешивались мины (их называли «спаржа Роммеля»). Во всяком случае, германская оборона на Западе отнюдь не являлась пропагандистским мифом, как нередко утверждали советские авторы
. Однако из-за разногласий Роммеля с командующим германской группировкой во Франции фельдмаршалом Карлом Рундштедтом единый план обороны не был выработан, что привело к несогласованности действий немецких войск во время англо-американской высадки
.
Преодолеть Атлантический вал, даже путем высадки в широкой части Ла-Манша, а не в узком Па-де-Кале (с проведением отвлекающей операции именно там, где Роммель ожидал появления основных сил противника), было нелегко. Преимуществом англо-американских сил было господство в воздухе и на море, что обеспечивало возможность не только массированных десантов с кораблей и самолетов, но и нанесения бомбовых ударов по Атлантическому валу и ведущим к нему коммуникациям.
Правда, бомбардировщики были в полную силу использованы только непосредственно перед высадкой. Мнение Эйзенхауэра о необходимости за два месяца до высадки начать удары с воздуха по прилегавшим железнодорожным путям («железнодорожный план») не было учтено. Командующие авиацией союзников британский маршал авиации Артур Харрис и американский генерал Карл Спаатс считали более правильными мощные бомбардировки Германии, прежде всего ее основных топливных баз («нефтяной план»), и даже заместитель Эйзенхауэра Теддер, ранее командовавший британской военной авиацией, не смог добиться от Харриса смены тактики.
В ходе дискуссии Маршалл поддержал Эйзенхауэра, а Черчилль — авторов «нефтяного плана». Стороны никак не могли прийти к окончательному решению. Эйзенхауэр даже грозил отставкой, если «транспортный план» не будет принят к исполнению
. Но в тот самый день, когда он отправил Маршаллу гневное письмо об отставке, британская сторона (вероятно, под давлением Теддера) пошла на существенную уступку. Теддеру было поручено составить список важнейших железнодорожных коммуникаций во Франции и Бельгии для нанесения по ним первоочередных ударов. В список Теддера вошло свыше семидесяти целей. Ознакомившись с ним, Черчилль одобрил изменение курса и стал ярым сторонником «транспортного плана». Единственная его оговорка состояла в том, что бомбардировки должны проводиться как можно более аккуратно, чтобы не сильно пострадало население. Британский премьер объяснял, что не желает, чтобы после войны французы и бельгийцы смотрели на англичан с ненавистью
. Против этого у Эйзенхауэра не было возражений. Протесты ожидались со стороны де Голля и его помощников, однако они также одобрили «транспортный план», согласившись, что «война есть война».
С конца марта до начала июня на транспортные узлы, мосты, железнодорожные пути и автомобильные дороги, ведущие к северному побережью Франции и Бельгии, было сброшено 76 тысяч тонн взрывчатых веществ. Транспортная система региона была полностью расстроена, что стало одной из предпосылок успеха высадки в Нормандии и последующих наступательных действий
.
Сам же Эйзенхауэр явно гордился, что настоял на «транспортном плане», и в одном из своих последних интервью в 1968 году утверждал, что он стал его важнейшим личным достижением во время осуществления операции «Оверлорд»
. На деле разрушение транспортных коммуникаций было лишь одной из целого ряда задач, которые решались под руководством командующего, но в его памяти этот «транспортный план» отложился особенно отчетливо, видимо, в связи с тем, что пришлось преодолеть сопротивление авторитетных друзей-противников.
Важна была и операция «Фортитюд» («Стойкость») — комплекс мер по введению врага в заблуждение относительно района высадки и размера контингента, который намечалось задействовать. Ее Дуайт вспоминал реже и придавал ей меньшее значение, скорее всего, потому, что по этому поводу не было разногласий. План операции предусматривал множество «обманных действий»: фальшивые кодовые сигналы, которые, как полагало союзное командование, немцы смогут расшифровать; выдвижение армии Паттона, предназначенной для участия лишь во втором эшелоне высадки, в район Па-де-Кале, где Роммель ожидал главной атаки; передвижение по дорогам Шотландии одних и тех же воинских частей с различной маркировкой, чтобы немецкая агентура принимала их за разные группировки, и т. д. Задачи операции «Фортитюд» были в основном выполнены: немцы сконцентрировали основные силы в районе Па-де-Кале, а в секретных сводках германского командования численность англо-американских войск, предназначенных для высадки, определялась в 89 дивизий, тогда как на деле составляла 47 дивизий
.
По настоянию Эйзенхауэра была предпринята и такая чрезвычайная мера, как цензура дипломатической почты, отправляемой из Великобритании, — разумеется, с предупреждением соответствующих ведомств стран, с которыми британцы находились в официальных отношениях. Цензура не распространялась только на США и СССР. Черчилль для вида несколько дней посопротивлялся введению этой меры, но затем провел соответствующее решение на заседании британского кабинета
.
Эйзенхауэр строго следил, чтобы американские военные, часть которых привыкла на родине к «свободному» образу жизни, не поддавались соблазнам, которые могли привести к разглашению военных тайн. Касалось это и генералов. Показательная история произошла за полтора месяца до высадки. Генерал-майор Генри Миллер, знакомый главнокомандующего еще по Вест-Пойнту, на каком-то приеме выпил лишнего и стал рассказывать о предстоявшей операции. В самом этом факте и даже в том, что болтливый генерал назвал дату — 1 мая, — не было ничего страшного. О грядущей высадке в общих чертах знал весь мир, дата же, как мы знаем, была приблизительная. Но Эйзенхауэр решил примерно наказать виновного: понизить в чине до полковника и немедленно отправить на родину. Униженные просьбы Миллера были отвергнуты, он с позором возвратился в США, а затем ушел с воинской службы. Сообщая Маршаллу об инциденте, Дуайт не скрывал эмоций: «Я был так зол по поводу этого совершенно никому не нужного происшествия и дополнительных связанных с ним рисков, что с радостью сам бы расстрелял виновника»
. Отметим, что письмо было послано через месяц с лишним после происшествия, а Дуайт всё еще кипел гневом.
