Всё чаще Эйзенхауэр принимал приглашения выступить на собрании, позволял себе высказываться на политические темы. Выступая на съезде Американской ассоциации юристов в Сент-Луисе, штат Миссури, Дуайт призвал американцев идти по «среднему пути», объясняя с использованием военной терминологии, что «трусливые» предпочитают боковые действия, тогда как «храбрые» ведут борьбу в центре. Это была явная демагогия, которую юристы встретили прохладно
.
Очевидно, Эйзенхауэр пытался выражать свою позицию, но пока не умел. Он признавался своему другу Хазлетту, что «старому солдату» трудно построить выступление так, чтобы оно не было просто «бессвязным набором пустых банальностей и афоризмов»
.
Постепенно Дуайт учился избавляться от банальных высказываний или, по крайней мере, облекать их в оригинальную форму, а его афоризмы становились содержательными. Впрочем, и теперь далеко не все они нравились широкой аудитории. Выступая в штате Техас, он в ответ на требование слушателей высказаться по поводу необходимости резкого расширения социального законодательства неосторожно заявил: «Если американцы желают максимального государственного обеспечения, они должны отправиться в тюрьму»
, — добавив, что следует думать не только о том, чтобы не остаться голодными, уйдя на пенсию.
Эти заявления встретили резкую критику со стороны всех левых организаций, сторонников Демократической партии и даже некоторых республиканцев, высказывавшихся за расширение социального обеспечения граждан. Дуайт, скорее всего не совсем искренне, жаловался: «Я единственный человек в Соединенных Штатах, который лишен свободы слова»
. После этого он старался избегать неосторожных замечаний, которые могли вызвать недовольство широкой публики. Это свидетельствовало, что Эйзенхауэр всё более серьезно рассматривал себя в качестве «политического животного», относя это известное выражение Аристотеля к тем, кто не просто интересуется политикой, а стремится поставить общественную деятельность в центр своих занятий.
Вновь и вновь записывая в дневнике, что он не собирается непосредственно заниматься политикой, Дуайт всё чаще дополнял это утверждение оговоркой «если». Эти «если» были различными: то обозначали некие чрезвычайные обстоятельства, при которых отказ от вхождения в политику был бы равносилен нарушению долга; то связывались с аргументированными уговорами близких друзей (ими Дуайт теперь считал членов «банды»), которые могли его переубедить. Иначе говоря, Эйзенхауэр не рвался в политику, но был готов пойти навстречу, если окажется, что он политике необходим и что этого требуют от него те, с чьим мнением он считался.
За поведением и намерениями генерала внимательно следили американские спецслужбы. В декабре 1949 года директору Федерального бюро расследований Эдгару Гуверу поступило донесение, более или менее объективно отражавшее тогдашние настроения Дуайта, хотя и ошибочное в прогнозе: «Эйзенхауэр оказался для меня в какой-то степени загадкой, и я подозреваю, что причина в том, что он сам не знает, чего он хочет. Он хотел бы стать президентом, но не желает ничего делать, чтобы добиться номинации, потому что ему нравится роль старейшего государственного деятеля… И я думаю, что Эйзенхауэр позволит, чтобы его шанс ускользнул. Он не получит демократическую номинацию, потому что ее контролирует Трумэн, а если он будет баллотироваться как республиканец, я думаю, он будет разбит»
. Гувер внимательно ознакомился с этим донесением и разослал его копии своим помощникам
.
В 1950 году Соединенные Штаты впервые после окончания Второй мировой вступили в серьезный военный конфликт. В соответствии с решением Совета Безопасности ООН, голосование по которому было проведено в отсутствие советского представителя, США не только приняли участие в оказании военной помощи Южной Корее, против которой Северная Корея 25 июня начала агрессию, но фактически возглавили межнациональные вооруженные силы. В их состав вошли военные контингенты пятнадцати стран, но реально участвовали в военных действиях в Корее только США и Великобритания — остальные послали от батальона до бригады. 1 июля началась переброска в Корею 24-й американской дивизии, а 5 июля она вступила в бой. Вслед за ней прибывали новые и новые американские части. 7-го числа во главе войск ООН в Корее был поставлен генерал Макартур.
Вначале южнокорейские и американские войска терпели поражения. За полтора месяца противнику удалось занять столицу Южной Кореи Сеул и почти всю территорию страны. Однако прибытие новых американских сил позволило добиться перелома в войне. Макартур утвердил план десантной операции в глубоком тылу северокорейской армии в районе порта Инчхон, которая была осуществлена в середине сентября, привела к освобождению Сеула и отступлению северокорейской армии под угрозой окружения. В плен попали около сорока тысяч человек. Развивая успех, американское командование с согласия Трумэна продолжило военные действия к северу от 38-й параллели, по которой до начала войны проходила демаркационная линия между двумя корейскими государствами.
Многие авторы считают, что это была крупная политическая ошибка, ибо в глазах значительной части мира американцы из защитников страны, подвергшейся нападению, превратились в агрессора, спровоцировав этим вступление в войну Китайской Народной Республики. Вступившие в Корею войска именовались «отрядами народных добровольцев», но на самом деле являлись хорошо экипированной и опытной регулярной армией, вступившей в военные действия во второй половине октября. Военные действия шли с переменным успехом. Летом 1951 года начались переговоры о перемирии, которые то прерывались, то возобновлялись
.
Трумэн не счел нужным пригласить Эйзенхауэра для консультаций, тем не менее через три дня после начала войны генерал по своей инициативе отправился в Вашингтон, где встретился с рядом высших военных руководителей и был разочарован их нерешительностью и отсутствием вариативных планов ведения военных действий. В своем негодовании Эйзенхауэр не исключал даже применения в Корее атомного оружия (правда, сопроводил дневниковую запись об этом словами «не дай бог»)
. Хотя биограф Эйзенхауэра замечает, что тот был в удобном положении, так как мог давать советы, не неся никакой ответственности
, это было не совсем верно. Стяжавший славу военачальник нес особую морально-политическую ответственность: неудачная рекомендация, в случае следования ей, могла умножить число жертв и нанести тягчайший удар по его авторитету в той области, в которой он считался общепризнанным экспертом.
Совершенно неожиданно некоторые деятели, связанные с Демократической партией и правительством, стали ставить первые неудачи американских войск в Корее, а затем и недостаточно успешные, по их мнению, наступательные действия ему в вину. Неполную подготовленность к ведению военных операций политики-демократы связывали с сокращением военного бюджета в предыдущие годы. Дуайт был вынужден защищаться, доказывая, что в качестве председателя Объединенного комитета начальников штабов занимался только распределением уже выделенных средств между родами войск
.
В сложившихся условиях Эйзенхауэр считал недопустимым для себя оставаться в должности президента университета — сказывались неудовлетворенность этой работой, главное, недовольство, что он, человек военный, остается в стороне от выработки решений, считавшихся в то время судьбоносными.
