После этой встречи Эйзенхауэр письмами уведомил рад друзей и знакомых о своей готовности вступить в борьбу. Через несколько дней в Лондоне на похоронах короля Георга VI он встретился с членами своей «банды» Ричардсоном и Алленом, которые сообщили, что из 604 голосов, необходимых для номинации, они уже располагают примерно 450 голосами, а еще не менее семидесяти склоняются к поддержке его кандидатуры. Было ясно, что если не произойдет каких-нибудь непредвиденных событий, Эйзенхауэра выдвинут в президенты уже в первом туре.
Правда, Эйзенхауэр продолжал сетовать, что скорее всего проиграет, а если выиграет, то его ожидают тяжкие годы. Издателю Сульцбергеру он говорил: «Тот, кто действительно стремится стать президентом, просто глупец. Это значит пожертвовать четырьмя или большим числом лучших лет своей жизни»
. Похоже, что в таких заявлениях, которые делались и другим лицам, Дуайт не был искренен — он лицемерил или, говоря мягче, боялся сглазить.
Так или иначе, но, оставаясь в Париже, он готовился вступить в президентскую гонку во всеоружии: изучал документы по финансированию строительства, в частности при государственных субсидиях, по субсидиям фермерам и по массе других экономических вопросов. Мировые проблемы он обсуждал со сторонником Республиканской партии юристом Джоном Фостером Даллесом, общепризнанным экспертом по внешней политике (он участвовал в учредительной конференции ООН, был соавтором плана Маршалла, в 1950–1952 годах работал советником Госдепартамента), в 1950 году опубликовавшим книгу «Война или мир» с критикой внешней политики правительства Трумэна
. Особенно детально Дуайт советовался с Даллесом по вопросу о взаимоотношениях с СССР
.
Эйзенхауэр считал, что здоровье позволит ему достойно выдержать четыре президентских года. Правда, врачи предупреждали, что сказывались возраст (ему шел седьмой десяток), военные передряги и особенно курение (по несколько пачек сигарет в день), что сердце и желудок у него не совсем в порядке. Но и медики были единодушны, что по крайней мере один президентский срок он выдержит, по всей видимости, без серьезного ухудшения физического состояния
.
Начало предвыборной гонки
Одиннадцатого апреля 1952 года Эйзенхауэр представил Трумэну доклад о состоянии НАТО, выдержанный в весьма оптимистических тонах. Главным достижением он считал договоренность о включении Западной Германии в Европейское сообщество, которое оставалось лишь оформить. 27 мая был подписан договор о создании Европейского оборонительного сообщества в составе Франции, ФРГ, Италии и стран Бенилюкса. Это означало, что будет создана европейская армия с участием Западной Германии, которая теперь официально превращалась из бывшего врага в союзника, на чем Эйзенхауэр настаивал в течение последнего года.
Сразу после доклада, 12 апреля, Эйзенхауэр объявил о своей отставке с поста главнокомандующего силами НАТО. Трумэн ответил кисло-сладким письмом с выражением огорчения по поводу отставки и надежды, что «Вы будете счастливы в своей новой роли»
.
Первого июня генерал Эйзенхауэр возвратился в США. Он нанес визит вежливости Трумэну, а затем отправился в город Канзас. Собравшиеся в аэропорту журналисты отметили забавный момент. Встречать Дуайта приехал влиятельный среди южных республиканцев губернатор штата Колорадо Дэн Торнтон. Подойдя к Эйзенхауэру, он на одном дыхании произнес «Кактыпожива…» и облапил гостя мощными ручищами. Журналисты писали, что Эйзенхауэр на секунду окаменел, его глаза вспыхнули, но он моментально овладел собой и ответил в том же духе: «Кактыпожива… Дэн»
. Кандидату в президенты приходилось приучать себя к любым неожиданностям и не подавать виду, что поведение нужного человека не нравится или даже шокирует.
Между тем положение Республиканской партии, хотя и остававшейся вторым номером политического истеблишмента, но в течение двадцати лет не стоявшей у власти, было, по всеобщему мнению, плачевным. Республиканцы в основном критиковали акции демократических президентов Рузвельта и Трумэна, особенно жестко обрушивались на рузвельтовский «новый курс», сравнивая его то с коммунизмом, то с фашизмом, а Ялтинские соглашения 1945 года о послевоенной Европе считали капитуляцией Рузвельта перед советским диктатором. Именно в рядах республиканцев был взращен мракобес Джозеф Маккарти, который стал сенатором в 1946 году и сразу же приступил к «выявлению коммунистов» в высших государственных органах США. 9 февраля 1950 года, выступая в Республиканском женском клубе в городе Вилинге, штат Западная Вирджиния, Маккарти заявил: «У меня на руках список из 205 сотрудников Госдепартамента, которые оказались либо имеющими членский билет, либо безусловно верными Коммунистической партии, но, несмотря на это, всё еще формируют нашу внешнюю политику». Затем сенатор объявил, что пополнил свой список еще тремя тысячами американских чиновников. Помимо лиц, с сочувствием относившихся к СССР, там были гомосексуалисты, которых он считал особо приверженными коммунистическим идеям
.
Не только Маккарти, но и многие другие республиканские политики из числа «старой гвардии» ставили в вину Трумэну приход коммунистов к власти в Китае, а план Маршалла резко осуждали, правда, не в столь резких выражениях, как филиппики Маккарти, который однажды заявил о государственном секретаре Маршалле, что его «участие в конспирации столь огромно, его бесславие столь черно, что такое унижение никогда не было видано в истории»
.
Многие республиканцы не уставали повторять, что правление демократов было «двадцатью годами предательства». «GOP» («Great Old Party» — «Старая великая партия»), как называли в Америке республиканцев, явно полиняла. На президентских выборах 1952 года приходилось рассчитывать на популярность не столько партии, сколько личности, выдвигаемой ею.
В ходе предвыборной кампании Эйзенхауэр находился в весьма сложном положении. С одной стороны, почти все предыдущие годы со времени Второй мировой войны он, будучи беспартийным, являлся главным представителем правительств Рузвельта и Трумэна в Европе. Он отказался от захвата Берлина, сочтя, что право войти в столицу Германии должно принадлежать Красной армии; поддерживал дружеские отношения с маршалом Жуковым и стоял радом со Сталиным на трибуне Мавзолея в 1945 году; он был ярым сторонником плана Маршалла и высказывал одобрение другим направлениям внешней политики Трумэна. С другой стороны, ему необходимо было заручиться поддержкой республиканского электората, а для этого установить деловые контакты и даже демонстрировать дружеские чувства к тем, кто оказывал влияние на избирателей: губернаторам, членам палаты представителей, сенаторам и др.
Именно поэтому почти всю избирательную кампанию Эйзенхауэр построил на вопросах внутренней политики, к которым почти не имел отношения и по которым действительно сильно расходился с демократами.
Четвертого июня Дуайт в родном городе Абилине впервые выступил в качестве кандидата в президенты по телевидению, которое только начинало входить в обыденную жизнь американцев. Речь была посвящена исключительно внутренним проблемам страны. Сам Эйзенхауэр был недоволен дебютом, но только по форме. Выступал он, как было задумано, на открытом воздухе. Моросил дождь. Генералу было неудобно и непривычно в гражданском плаще, который, он считал, сидел на нем неуклюже. Он не говорил как бы спонтанно, как привык, а монотонно читал текст речи по бумажке. Однако содержанием его речи республиканцы, включая консервативную «старую гвардию», были удовлетворены.
