Но охота или рыбная ловля случались нечасто, а книги были доступны каждый день. Дуайт настолько пристрастился к чтению, что забывал выполнять школьные задания и — по мнению матери, это было еще хуже — пренебрегал домашними обязанностями. Однажды, рассердившись на сына, Ида отобрала книгу, которую он читал взахлеб, и заперла ее в шкаф. Сын, воспользовавшись тем, что вскоре мать ушла из дому, легко обнаружил ключ и возобновил увлекательное путешествие в прошлое.
Именно в прошлое. Более того — в военное прошлое, потому что Айк не очень любил художественную литературу, если там не шла речь о войне. Исключение составляли вестерны, но ведь и там много стреляли и дрались. Увлечение вестернами Эйзенхауэр сохранил на всю жизнь. Но особенно его привлекали биографии полководцев и история военного искусства. Постепенно от популярных книг он переходил к исследованиям по истории войн. С особым интересом он изучал Войну за независимость, которая привела к образованию Соединенных Штатов.
От общих описаний он переключался на штудирование особенностей той или иной операции, пытался найти ответы на специфические вопросы: кто первым атаковал? с какого фланга? по какой причине удалось (или не удалось) выполнить намеченный план? Нельзя сказать, что он был равнодушен к политическим причинам или последствиям войн, — они также фиксировались. Но Айк всё больше погружался в историю военного искусства. Имена командиров, даты сражений, особенности стратегии и тактики откладывались в его памяти как бы сами собой
.
Учитель истории заметил интерес Айка к событиям прошлого и стал давать ему дополнительные задания, в частности связанные с Войной за независимость, деятельностью Джорджа Вашингтона, его полководческим искусством
. Дуайту не удалось заразить своей страстью одноклассников, однако они охотно слушали увлекательные рассказы товарища и пророчили, что когда-нибудь он станет профессором Йельского университета или другого столь же уважаемого святилища науки
.
Из произведений художественной литературы Айка особенно привлекали книги Марка Твена, обогащавшие интеллектуальный багаж юноши сатирическими образами и фантастическими проектами. Во время Второй мировой войны на письмо сына писателя Сирила Клеменса, сообщившего об избрании Эйзенхауэра почетным членом Общества Марка Твена, он ответил: «С раннего детства я читал буквально всё, написанное Марком Твеном… и постоянно был большим почитателем этого писателя и его трудов»
.
Как любой ученик старших классов, Айк стал обращать внимание на девушек, несколько раз объяснялся в любви одноклассницам (в абилинской средней школе, как и в большинстве других аналогичных учебных заведений США, практиковалось совместное обучение мальчиков и девочек) — и столь же легко забывал о них. В школе, однако, считалось, что проявлять интерес к противоположному полу было недостойным делом, и Дуайт полностью подчинялся этой традиции. Над теми, кто обращал слишком большое внимание на свой внешний вид, чтобы понравиться девочкам, смеялись. Айк не нарушал школьной «нормы» — не обращал внимания на свою одежду, часто забывал причесаться. Он плохо танцевал, и девочки, которых он приглашал на танец, жаловались на его неловкость
.
На протяжении всего обучения в старших классах Дуайт подрабатывал — во время учебного года в разных местах, летом — на той самой маслобойне, где служил механиком его отец, или на земельных участках соседей-фермеров. Труд не был ему в тягость, закалял, укреплял мышцы, приучал к жизненным сложностям. Поэтому он не брюзжал, что на маслобойне ему поручают самый тяжелый участок работы — в морозильной камере, где не только запросто можно было простудиться, но и требовалась недюжинная сила, чтобы таскать огромные ледяные глыбы
.
Джо Хоув, издававший абилинскую еженедельную газету, у которого подчас подрабатывал Дуайт, явно ему нравившийся, вспоминал, что юноша «брался за любую работу, с которой мог справиться, и лишь изредка жаловался, что она была слишком тяжелой. Он считал, что выполнять тяжелую работу — вполне естественное дело»
. Родители не требовали от Айка вклада в домашние расходы, и он мог скопить деньги на охотничье ружье или рыболовные принадлежности. Лишь иногда он позволял себе что-то потратить на одежду или сладости, особенно на мороженое, которое очень любил всю жизнь.
Казалось, всё шло обычным чередом. Айк привык к школе, мужал в спортивных состязаниях и охотничьих походах, читал любимую военную литературу и подумывал о воинской карьере, с удовольствием возился с домашним псом. (Любовь к животным сохранилась у него на всю жизнь — даже на войне главнокомандующий союзными вооруженными силами постоянно возил с собой собаку.) Однако весной 1905 года Дуайт упал и разодрал колено. Вначале казалось, что ничего из ряда вон выходящего не произошло — такое случалось уже не раз, и никогда ни он, ни родители не обращали на это внимания. Правда, в этот раз он сожалел, что порвал недавно купленные брюки.
На следующий день он, как обычно, отправился в школу, но вечером потерял сознание. Срочно вызванный местный врач поставил неутешительный диагноз — гнойное воспаление, превратившееся в заражение крови; он прописал лекарства, но предупредил, что не уверен в том, что они подействуют. Между тем воспаление стало распространяться вверх по ноге, температура повысилась, Айк то терял сознание, то приходил в себя. Пришлось вызвать из соседнего Топека специалиста по лечению воспалительных процессов. Посоветовавшись, врачи пришли к выводу, что единственным способом сохранить пациенту жизнь является ампутация.
Как раз в то время, когда врачи разъясняли родителям необходимость ампутации, Айк ненадолго пришел в сознание, подозвал брата Эдгара и произнес: «Не позволяй им делать это. Я лучше умру, чем останусь без ноги». Вряд ли Эдгар смог бы добиться отмены решения, которое Дуайт считал приговором, но и родители колебались. Возможно, именно в этих условиях невероятного стресса влияние оказали слова Эдгара: «Мы не имеем права делать Дуайта калекой. Ведь он не простит меня за то, что я нарушил свое обещание»
.
Тем временем состояние больного улучшилось: постепенно возвращалось сознание, температура снизилась, отек стал меньше. Врачи были поражены: это был редкий случай, когда сепсис стал проходить сам собой, в основном благодаря тяге к жизни молодого организма. Выздоровление продолжалось больше двух месяцев. Дуайт полностью пришел в себя, но потерял учебный год
.
Он окончил школу в мае 1909-го вместе со старшим братом Эдгаром, который пропустил два года занятий — не по болезни, а потому, что не смог сразу сдать вступительные экзамены в среднюю школу. Дуайт оказался одним из лучших выпускников — в списке из тридцати одного имени он стоял на третьем месте.
Оба брата мечтали о высшем образовании: Эдгар собирался стать юристом, Дуайт — военным. План Эдгара осуществился в том же году, хотя родители отказали ему в денежной помощи, так как отец ненавидел юриспруденцию еще с тех пор, как был обманут адвокатом. Симпатизирующий юноше родственник одолжил ему 200 долларов, которых было достаточно, чтобы внести первый взнос; Эдгар рассчитывал, что в дальнейшем сможет из подсобных заработков оплачивать учебу в Мичиганском университете, стоимость которой была чуть ниже, чем в аналогичных учебных заведениях.
