Эйзенхауэр не жалел слов на уговоры Ли Сын Мана, уверяя, что при демаркации по существовавшей линии фронта Южная Корея не только не потеряет свою территорию, но «фактически несколько увеличит ее»
и что США будут продолжать добиваться объединения Кореи, хотя и мирными средствами
.
Восьмого июня 1953 года было достигнуто согласие о добровольной репатриации военнопленных под международным контролем. Но убедить южнокорейские власти пойти на подписание перемирия никак не удавалось. Ли Сын Ман прибегнул к помощи не только парламента, единодушно высказавшегося против перемирия, но и народа: в Сеуле состоялась стотысячная демонстрация с требованием немедленно начать поход на Север
. Считаясь с нежеланием северокорейских и китайских военнопленных возвращаться в родные края, 19 июня Ли Сын Ман распорядился о снятии охраны с лагерей, где они содержались. Около двадцати пяти тысяч человек сразу же рассеялись по соседним сельским районам. С одной стороны, это был явно гуманный жест, спасавший людей от гибели или рабского труда, с другой — явное нарушение, компрометировавшее американских переговорщиков и самого Эйзенхауэра.
Новость из Кореи пришла в Вашингтон как раз в то время, когда Эйзенхауэр проводил заседание кабинета министров. Взбешенный президент обозвал поведение южнокорейского коллеги шантажом. Он решил ответить тем же: направил Ли Сын Ману телеграмму, указав, что освобождение военнопленных «является грубым нарушением намерений и создает невыносимую ситуацию», а несогласие с полномочиями командования ООН (то есть американского) чревато тем, что Южной Корее «придется принять другие условия»
, то есть угрожал выводом американских войск и прекращением помощи Южной Корее.
В Корею был направлен специальный представитель американского президента заместитель госсекретаря Уолтер Робертсон, который смог убедить Ли Сын Мана, что, действуя в одиночку, он будет просто раздавлен «китайскими добровольцами» при попытке возобновить наступление. Южнокорейскому президенту, по сути, выкрутили руки, и он обещал действовать в соответствии с американскими пожеланиями. 26 июля вечером по вашингтонскому времени (27-го утром по корейскому) перемирие было подписано: со стороны вооруженных сил ООН — американским генералом Уильямом Харрисоном, с китайско-северокорейской стороны — северокорейским генералом Нам Илем. Присутствовавший при заключении перемирия представитель Южной Кореи генерал Чхве Док Син свою подпись поставить отказался. Соглашение устанавливало демаркационную линию по существовавшей линии фронта (в отдельных районах несколько севернее, в других — чуть южнее 38-й параллели) с демилитаризованной зоной глубиной два километра по обе стороны.
С тех пор прошло более шестидесяти лет, а мирный договор между двумя частями Кореи так и не подписан. В Южной Корее со временем утвердился демократический режим, тогда как КНДР остается единственной в мире страной с тоталитарной коммунистической системой с наследственной властью потомков Ким Ир Сена.
Пока же в немалой степени благодаря инициативе Эйзенхауэра была прекращена война, грозившая превратиться в атомную катастрофу. Дуайт торжествовал. Через полчаса после получения известия о перемирии он выступил по радио и телевидению с обращением к нации: «Мы добились перемирия только на одном участке, а не всеобщего мира. Мы не можем ослаблять усилий по обеспечению безопасности и достижению мира»
.
В будущем, когда Эйзенхауэру приходилось упоминать о своих успехах в качестве президента — и в публичных выступлениях, и в дневнике, и в мемуарах, — он всегда ставил на первое место перемирие в Корее. Британский историк П. Бойл заключает: «Завершение корейской войны послужило великолепной вступительной главой ко всем достижениям Эйзенхауэра во внешней политике. Он унаследовал войну, а через шесть месяцев наступил мир. В течение всего его президентства мир сохранялся, и, за отдельными исключениями, американские солдаты не погибали в конфликтах»
.
Операции в Иране и Гватемале
Во внешней политике начального периода президентства Эйзенхауэра были победы, которыми он предпочитал не гордиться или, по крайней мере, не высказывать свою гордость публично.
В первую очередь речь идет об операциях Центрального разведывательного управления, образованного в сентябре 1947 года. Закон о ЦРУ (1949)
предусматривал сбор, сопоставление, оценку и предоставление правительству информации, связанной с национальной безопасностью; «эффективное использование ресурсов с учетом потенциальных угроз для США и лиц, вовлеченных в сбор разведывательных данных», выполнение «иных функций и обязанностей… обеспечивающих национальную безопасность». Как видно из этих положений, в круг обязанностей ЦРУ можно было при желании включить любую подрывную деятельность, мотивируя ее интересами национальной безопасности США.
Первое время ЦРУ не проявляло большой активности, даже когда его в 1950 году возглавил известный военный и политический деятель, старый знакомый Эйзенхауэра Уолтер Беделл Смит, бывший начальник штаба союзных войск, а затем посол США в Москве. В начале 1953 года Смит, явно неудовлетворенный своей деятельностью в качестве руководителя разведывательного ведомства, ушел в отставку, а вместо него назначен брат государственного секретаря США Аллен Даллес. Получивший юридическое образование в Принстонском университете, Даллес между двумя мировыми войнами выполнял различные полудипломатические-полуразведывательные поручения, объездил массу стран. Когда в начале Второй мировой войны было образовано Управление стратегических служб (предшественник ЦРУ), Даллес возглавил его разведывательный центр в Берне, наладил агентурную сеть в нацистской Германии, а в 1945 году сыграл немаловажную роль в секретных переговорах с германскими генералами, приведших к капитуляции немцев в Северной Италии. С 1950 года Даллес в качестве заместителя директора ЦРУ отвечал за тайные операции.
Сменив Смита на посту директора ЦРУ, Даллес оставался на нем все восемь лет президентства Эйзенхауэра. Под руководством Даллеса были сформированы структура, штаты, определены основные направления работы разведывательной структуры. С санкции Эйзенхауэра 90 процентов бюджета ЦРУ отводилось на подрывные операции. «Всё более и более Эйзенхауэр опирался на тайную деятельность ЦРУ, чтобы подорвать зарубежные правительства, оказать помощь дружественной прессе в отдаленных странах, содействовать тем, кто помогал Америке в “холодной войне”», — констатируют авторы обобщающего труда по истории США
.
Именно под руководством Даллеса, но под постоянным контролем Эйзенхауэра проводилась операция по отстранению от власти премьер-министра Ирана Мохаммеда Мосаддыка.
В марте 1951 года иранский меджлис (парламент) принял закон о национализации нефтяной промышленности, направленный главным образом против Англо-иранской нефтяной компании (ныне «Бритиш петролеум»), контролировавшей добычу и переработку нефти в стране. Переговоры компании, а затем британского правительства с Мосаддыком к успеху не привели. В 1952 году Иран разорвал дипломатические отношения с Великобританией, а в ответ был организован мировой бойкот иранской нефти. Мосаддык пытался договориться о закупках с СССР, но, поскольку у северного соседа Ирана не было мощного нефтеналивного флота, сделка не состоялась, хотя переговоры продолжались.
