И эту любовь, брошенную, как последний букет цветов к ногам богини, верная ей публика пронесет сквозь годы и после смерти артистки… Париж видел в тот вечер в последний раз на сцене оперного театра эту несравненную певицу. Ее неповторимость подтвердил даже внезапно прерванный спектакль. Мария отдала зрителям последние силы, как бы говоря публике последнее «прощай».
Как и раньше после каждого испытания, Мария нашла убежище на «Кристине»; так умирающий от жажды в пустыне припадает к живительному источнику. Меньше чем через месяц ей предстояло отрабатывать новый контракт: четыре представления «Тоски» в «Ковент-Гардене» в Лондоне. Однако если рядом с Ари она слегка воспрянула духом, то мнение врачей, осмотревших ее накануне отъезда в Англию, было единодушным: она не в состоянии петь в опере от начала и до конца.
Мария тотчас предупредила дирекцию «Ковент-Гардена». Катастрофа: билеты на все четыре спектакля уже распроданы. Обмен телеграммами, уговоры, словно она отказывалась петь из-за простого каприза. Лондонская пресса именно так и считала, не желая вникнуть в суть дела. В конце концов Мария выдвинула предложение: она будет петь, но только один раз — на благотворительном вечере, проходившем под патронажем королевы Англии.
И 5 июля 1965 года Мария Каллас навсегда исчезнет с оперной сцены… и войдет в легенду.
Глава 15
Последний акт
Постепенно Мария Каллас отходила от своей профессиональной деятельности. Когда певица отказывалась от выступлений в Лондоне, она еще надеялась, что речь идет о простом переутомлении. Ей надо было только немного отдохнуть и заняться собой, и все должно было встать на свои места. И все же в глубине души Мария предчувствовала, что находится у последней черты. Горевший в душе певицы огонь, побуждавший покорять творческие вершины, увы, угасал. Однако Мария отказывалась смотреть правде в глаза и потому с удвоенной активностью строила планы на будущее, вела переговоры о новых проектах и ангажементах. Она во всеуслышание заявляла, что готовит свое возвращение и собирается петь в «Медее» на парижской сцене «Опера», а затем на этой же сцене выступить в «Травиате», поставленной исключительно для нее Висконти… Певица собиралась также сниматься в кино. Дзеффирелли уже давно хотел экранизировать «Тоску». Мария ухватилась за этот уникальный в своем роде проект. Только всякий раз, когда дело доходило до принятия окончательного решения и надо было подписывать контракт, певица находила причину, чтобы не делать этого… В одном случае Марию не устраивало малое число репетиций, в другом она была не согласна с распределением ролей или же запрашивала такой высокий гонорар, что менеджерам приходилось отказываться от проекта… Сомнения Марии объяснялись только тем, что возможное неудачное выступление уронит ее в глазах почитателей. Мы можем только жалеть Марию, страдавшую от своей нерешительности. В то же время не можем не восхищаться тем, с каким мужеством она отклоняла сыпавшиеся на нее предложения. Как никому другому ей было известно, что она была уже совсем не та Каллас. Много ли мы можем назвать артистов, испытывавших подобные угрызения совести?
А пока в отсутствие артистической деятельности певица занялась предпринимательством! Мария вместе с Аристотелем объединились с их старым другом Верготти для покупки большого грузового судна. Каллас принадлежала самая большая доля капиталовложений, что закончилось для нее судебным процессом — еще одним — с Верготти, поскольку последний отказывался выполнять взятые на себя обязательства и выплачивать Марии причитавшиеся ей деньги. Мы знаем, как ей не нравились подобные тяжбы. Когда началось слушание дела в суде, «друг» Верготти вылил на головы любовников ушат грязи и выставил на всеобщее обозрение их частную жизнь. Впрочем, в итоге он проиграл процесс. Только к тому времени, когда было вынесено решение в пользу певицы, Онассис женился на вдове Кеннеди и Мария осталась равнодушной к победе, одержанной в суде.
Мария и Ари по-прежнему вели светский образ жизни. Парочке необходимо было блистать в обществе и продолжать цирковой парад-алле, к чему их обязывала громкая известность.
«Нас проклял Бог! Мы имеем слишком много денег!» — воскликнула однажды Каллас в разговоре с Ари, не подумав о том, что многие люди во всем мире мечтали бы о таком проклятии.
Во взаимоотношениях с Аристотелем все шло не так гладко, как хотелось бы Марии. Между ними то и дело вспыхивали ссоры, которые становились все более бурными. Хотя Мария добровольно и обрекла себя на рабскую покорность, но, будучи гордой женщиной, не могла не бунтовать. Аристотелю, похоже, нравилось, что вслед за бунтом на Марию нисходило смирение. Ему казалось, что он похож на дрессировщика, входившего в клетку с дикими животными.
Онассис дошел до того, что начал унижать Марию на людях.
«— Да кто ты такая? — бросил он однажды ей в лицо в присутствии Дзеффирелли. — У тебя в горле только свисток, да и тот уже не свистит.
— А ты? Что ты понимаешь в искусстве? — парировала Мария».
Когда он третировал ее в присутствии посторонних, Мария, сдерживая слезы, чаще всего спешила удалиться. Когда же он вдруг осознавал, что зашел слишком далеко, греческий мачо призывал на помощь все свое мужское обаяние и неотразимую улыбку. И Мария вновь падала в его объятия, пытаясь склеить осколки былого счастья. Да, именно осколки, поскольку она больше не строила иллюзий относительно прочности ее связи с Онассисом. И все же певица отчаянно цеплялась за ускользавшее от нее счастье, поскольку теперь ей были недоступны радости, которые совсем недавно приносило ей искусство.
Как помним, Мария переехала с улицы Фош и поселилась в доме номер 36 на авеню Жорж Мандел. В новом жилище ее окружала обстановка, более подходившая оперной певице, чем обыкновенной женщине. Здесь все напоминало театральные декорации: роскошная мебель времен Людовика XV украшала гостиную, забитую дорогими безделушками. Столовая, устроенная в стиле Людовика XVI, невольно заставляла вспомнить этикет, прежде чем сесть за стол. Спальня была обставлена почти такой же мебелью, как на улице Буонарроти. Однако самой помпезной была ванная комната: золото и мрамор, ковры, в которых, словно в снегу, утопали ноги, широкий диван. Вся эта роскошь напоминала сказку из «Тысячи и одной ночи». Можно было сказать, что Али-Баба уступил Марии кое-что из своих сокровищ, хранившихся в пещере. И все же в этой квартире ощущалось присутствие оперной дивы. Здесь можно было узнать, чем она дышала и чем жила. Увы! Мне не довелось переступить порог этой земли обетованной, но те счастливчики, которые удостоились такой чести, говорили мне, что в этот дом хотелось возвращаться.
Мария надеялась, что Ари будет жить вместе с ней на авеню Жорж Мандел. Однако очень скоро она отказалась от этой несбыточной мечты. Где бы ни находился Онассис: на борту «Кристины» или на берегу — его влекла только одна навигация. Он переходил от одной женщины к другой с такой же легкостью, как бороздил моря и океаны. Для того чтобы удержать его, Марии приходилось закрывать глаза… до поры до времени. Когда приходил конец ее терпению, она взрывалась. И все же одного ласкового слова Онассиса и букета цветов было достаточно, чтобы укротить ее гнев.
