Уже к началу войны Потемкин был личностью заметной, имел влиятельных друзей при дворе, состоял в близком знакомстве с государыней, пользовался ее личным покровительством. Продвигать такого человека вперед было делом выгодным и перспективным. Недаром язвительный и недоброжелательный Ю. В. Долгоруков, служивший вместе с Григорием Александровичем, замечал по этому поводу: «У Потемкина никогда ни в чем порядку не было, а граф Румянцев его весьма уважал по его связям у двора»
[257].
Петр Александрович всегда пользовался при дворе почетом, его заслуги были слишком велики, чтобы не оказать ему должного уважения
[258]. С 1770 года, в связи с назначением на пост командующего, реальный вес Румянцева чрезвычайно возрос. Однако и ему необходима была помощь во дворце, фельдмаршал надеялся на большую самостоятельность в принятии военных решений. Бесконечное обсуждение планов с Петербургом затягивало дело.
Осенью 1770 года он направил Потемкина в столицу, снабдив рекомендательными письмами для императрицы и Григория Орлова. Его отзыв о подчиненном был еще более лестен, чем слова Голицына: «Ваше Величество видеть соизволили, сколько участвовал в действиях своими ревностными подвигами генерал-майор Потемкин. Не зная, что есть быть побуждаему на дело, он сам искал от доброй своей воли везде употребиться. Сколько сия причина, столько другая, что он во всех местах, где мы ведем войну, с примечанием обращался и в состоянии подать объяснение относительно до нашего положения и обстоятельств сего края, преклонили меня при настоящем конце кампании отпустить его в С.-Петербург»
[259].
Потемкину предстояло выступать на заседаниях Государственного совета и докладывать лично Екатерине II. Кроме того, он собирался поблагодарить императрицу за пожалование орденом. Еще 21 августа Потемкин писал государыне: «Не находя себя довольна в силах заслужить оную высочайшую милость на самих делах, еще менее себя чувствую способным на словах принесть всеподданнейшую благодарность. Нет для меня драгоценнее жизни, и та вашему величеству нелицемерно посвящена, конец токмо оной окончит мою службу»
[260].
За год Потемкин сделался в армии еще более известен, чем до этого при дворе. Теперь ему предстояло соединить достижения на военном и гражданском поприще для дальнейшего продвижения. Камер-фурьерский церемониальный журнал, в который ежедневно записывались все события, происходившие при дворе, отмечает ласковый прием, оказанный Потемкину императрицей. За октябрь и ноябрь он одиннадцать раз обедал вместе с государыней в узком кругу приближенных. Затем присутствовал на первом празднике георгиевских кавалеров. Находившийся в тот момент в Петербурге брат прусского короля принц Генрих, познакомившись с Потемкиным, предрек ему большое будущее.
Но пока все это было лишь предчувствием счастья. Благосклонность императрицы, внимание общества, покровительство сильных мира сего, военная удача, наконец, могли отвернуться от Потемкина в любой момент. Тленные, мирские, преходящие вещи. Прибыв в столицу, Григорий Александрович привез своей даме сердца необыкновенный подарок. Крест из валашского монастыря в местечке Радовозы, который, по уверениям местного духовенства, был сделан из остатков Животворящего Креста Господня. Этот жест должен был сказать императрице о многом.
Доблестный крестоносец прибыл из Святой земли и преподнес своей возлюбленной самое дорогое — частицу Креста, на котором был распят Спаситель.
Православный генерал привез государыне реликвию веры, которую они оба утверждали и отстаивали на берегах Черного моря.
Мужчина отдал в дар женщине лучшее, что могло их соединить, — живое доказательство, что у его земной любви есть небесное продолжение.
Екатерина была тронута и приказала поставить святыню в придворной церкви. Рядом с этим подарком ни в какое сравнение не шли породистые арабские скакуны или богатое трофейное оружие, присылаемые от П. А. Румянцева, А. Г. Орлова и других генералов.
Благодарность императрицы выразилась в неожиданной форме. Она дала согласие на переписку с Потемкиным. Вернее осторожная Екатерина соглашалась получать от своего давнего почитателя письма и устно отвечать на них через своего библиотекаря Василия Петровича Попова (старого университетского друга Потемкина) и статс-секретаря Ивана Перфильевича Елагина (также покровительствовавшего молодому генералу)
[261].
Мы видели, что Потемкин писал императрице и раньше, прося о зачислении в армию или благодаря за пожалование Георгием 3-й степени. В чем же заключалась разница? Прежде Григорий Александрович направлял Екатерине только официальные (пусть и собственноручные) бумаги в строго определенных протоколом случаях. Теперь же ему позволялось вступить в частную переписку, для которой не требовался официальный предлог.
Писем Потемкина из армии не сохранилось. Из более поздних записок Екатерины известно, что она постоянно жгла его послания
[262]. Почта армейского корреспондента императрицы могла возбудить живой интерес и Орловых, и Паниных, а потому государыне приходилось быть очень осторожной.
Время, проведенное в столице, Потемкин использовал для укрепления старых связей. Он возобновил прежние дружеские отношения с Григорием Орловым, и тот в письме Румянцеву называл его своим «старым приятелем». Но дороже всего была характеристика государыни. «Ревность его ко мне известна, — писала она Румянцеву. — Я надеюсь, что вы не оставите молодость его без полезных советов, а его самого без употребления, ибо он рожден с качествами, кои Отечеству могут пользу приносить»
[263].
Екатерина давала понять командующему: продолжайте покровительствовать и доверять этому человеку, ибо ему покровительствую и доверяю я. Подобных прозрачных намеков фельдмаршал не мог не понять. Он сделал ставку на Потемкина, как на постоянного посредника в своих сношениях с двором и возможного выдвиженца на пост фаворита. В тот момент звезда братьев Орловых горела слишком ярко, чтоб пытаться ее затмить, но, как говорят на востоке, время перемалывает камни. С начала 70-х годов при дворе начали происходить события, которые в итоге позволили Потемкину обойти своих соперников и оказаться на вершине власти.
«Ангел мира»
Ход войны показал, что французский кабинет ошибся в своих прогнозах. Два-три поражения, после которых Екатерина II должна была лишиться престола, все не приходили. Вместо них активные военные действия в Молдавии, Валахии, Закавказье и удачная экспедиция русского флота из Балтики в Средиземное море увенчались каскадом побед. 16 сентября 1770 года командовавший 2-й армией генерал П. И. Панин взял Бендеры. В течение осени генерал Г. К. Тотлебен, поддержанный грузинскими волонтерами, захватил турецкие крепости в Имеретии: Кутаиси, Багдади и Шорапани.
