«Собрание было очень многолюдно, – писала наша героиня, – и его ответы по всем отраслям науки вызывали шумные аплодисменты (что было воспрещено) … Мое счастье может быть понято и оценено только матерью»
{773}. Дашкову переполняла гордость за наследника. В трактате «О смысле слова “воспитание”» она даже бралась объяснять соотечественникам, что такое «экзамен», как если бы ее сын первым преодолел это «испытание»
{774}.
Звания магистра удостаивались далеко не все выпускники. За 53 года, с 1749 по 1802-й, его получили 104 соискателя, т. е. примерно двое в год. Одним из условий конкурса являлась диссертация, Павел посвятил свой труд «Философия трагедии» сценическому искусству. Опираясь на работу ирландского публициста Эдмунда Берка, опубликованную в 1751 г., молодой студент развил мысль о том, что зрители получают наслаждение, видя ужасные и трагические вещи. Так они достигают «очищения духа» или катарсиса, пользуясь терминологией Аристотеля
{775}. Эта идея ежедневно находила подтверждение в семье Павла, где мать, вольно или невольно, играла трагическую роль и, купаясь в болезненных переживаниях, испытывала удовольствие.
На прощание наша героиня подарила университету шкатулку с коллекцией русских медалей 1762–1777 гг. – большая редкость и настоящее сокровище для истинных ценителей. Княгиню провожали как благодетельницу и доброго друга. Тем временем в ее семье назревали перемены – скорое расставание с сыном. Но Екатерина Романовна нашла способ отсрочить неизбежное.
В «Записках» она признает: «Таким образом, закончились мои обязанности и функции наставницы». И тут же, как само собой разумеющееся: «в начале июня мы уехали в Ирландию». Мы. Втроем. Почему?
Заграничное путешествие – обязательная часть программы. В путь юноши обычно отправлялись под присмотром гувернеров, но Дашкова не доверяла чужому глазу. «По долгу матери я должна ввести тебя в круг нового мира понятий, раскрыть перед тобой сцены, уже знакомые тебе, и дать самые верные средства извлечь из них возможно большую пользу»
{776}, – говорила она в письме к Павлу. Считается, что текст этого произведения имеет много общего с известным в английской литературе назидательным «Письмом лорда Честерфильда сыну» 1746 г. и создан княгиней накануне отъезда из Эдинбурга
{777}. Если так, то Дашкова действительно готовилась предоставить юноше некоторую самостоятельность: «Теперь, когда перед тобой открылась новая дорога, по моему мнению, необходима и новая метода совершенства».
Множество конкретных инструкций показывают, что молодой человек должен был на время остаться без материнской опеки: «Не забудь, что ты едешь не для одного удовольствия, у тебя нет пустого времени… Все, что ты выучил о правах, характерах и образе правления других народов, теперь можешь поверить собственным опытом». Воспитание, образование, «преимущества звания» приведут, по мысли княгини, к тому, что сын окажется в центре внимания. А это опасно. «С тобой будут обходиться не как с обыкновенным юношей твоих лет, но как с молодым человеком довольно зрелого понимания». Теперь «всего больше надобно дорожить общественным мнением, то есть внимательно следить за своими поступками» и словами. «Спасительное недоверие себе» предохранит юношу от «тысячи ложных стезей».
Так пишет обеспокоенная мать, не имеющая возможности вовремя уберечь сына советом. Екатерина Романовна готовилась говорить с Павлом на расстоянии: «Я буду довольна, если ты дополнишь… или исправишь что-нибудь в моем очерке». Такие слова – акт доверия, но тут же: «Путешественник шестнадцати или семнадцати лет не должен выказывать своих талантов. Все, что от него можно требовать – внимание… Всякая другая претензия в этом возрасте есть чистая глупость». Вспоминала ли княгиня себя в 16–17 лет, когда писала эти строки?
Итак, накануне отъезда из Эдинбурга Павлу могли дать вольную. Но не дали. Дашкова предпочла взять молодого человека с собой. Можно предположить, что такому решению способствовал скандал с гувернером: теперь княгиня не доверяла посторонним людям. Но нет, в Дублине юноше сразу же наняли некоего мистера Гринфилда, с которым он «каждое утро» повторял пройденный курс наук. Значит, была иная причина.
На побережье нашу героиню ждал «красивый и удобный дом», заботы подруг Кэтрин Гамильтон и Элизабет Морган, близкое знакомство с известной ирландской благотворительницей леди Арабеллой Денни, вечерние поездки на чай или в театр. Каждую неделю Дашкова давала бал, кроме того, она часто ездила в местный парламент слушать прения.
Если бы мать брала с собой сына, чтобы ознакомить его с чужим политическим устройством, ее поступки вполне укладывались бы в схему образовательного путешествия. Но Павел учился танцам, итальянскому языку и читал греческих и латинских классиков. Видимо, «образ правления иных народов» больше интересовал саму княгиню. «Дни мои текли спокойно и радостно, не оставляя желать ничего лучшего», – признавалась она. Все вокруг казалось ей «счастливым и очень реальным сном», «целый год пролетел с волшебной быстротой».
Год. Очень долгая пауза для юноши, которому надлежало явиться на службу. Еще совсем недавно Дашкова спешила с образованием сына – университетский курс за три года. Теперь непозволительно затягивала его путешествие – тоже почти три года. Зачем понадобилась отсрочка? Слова княгини: «Мой долг обязывал меня совершить еще путешествие с моим сыном, прежде чем представить его государыне» – ничего не объясняют. А вот положение в России способно на многое открыть глаза. Шла борьба партии Панина, к которой некогда принадлежала княгиня, и набравшей большую силу группировки Потемкина. Никита Иванович и подросший наследник Павел ратовали за союз с Пруссией. Но для решения восточного вопроса, для присоединения Крыма и возможной войны с Турцией требовалась помощь другой державы, также заинтересованной в продвижении на оттоманские земли – Австрии. За сближение с Веной выступала плеяда молодых политиков, среди которых не последнее место занимал брат княгини – Александр Романович Воронцов, ставший в 1779 г. сенатором.
Дашковой предстояло подумать, с кем она намерена двигаться дальше. Не стоило торопиться домой, ведь политический горизонт еще не прояснился. В мае 1780 г. Екатерина II направилась в путешествие в Могилев для встречи с Иосифом II. В мае же 1780 г. Дашкова «с тяжелым сердцем покинула Дублин». Ей предстояло проехать по Европе, побывать в столицах, встретиться с очень высокопоставленными персонами и определить, наконец, свое место в новом политическом раскладе. Тот, кто согласился бы помочь возвышению Павла Михайловича, получил бы княгиню в качестве союзника.
