Подарок агатовой коробочки стал рубежом, после которого ссора только разрасталась. Анастасия не хотела смотреть, как семейное имущество перетекает в бездонный саквояж гостьи. Вся родня оказалась оповещена о неблаговидном поведении старой княгини. Марту именовали «чудовищем».
На похоронах Павла Михайловича разразился давно чаемый скандал. Сама Дашкова из-за болезни не присутствовала. Анастасия, распоряжавшаяся всем, не позволила Марте и Кэтрин приблизиться к телу для последнего прощания. «Госпожа Щербинина… стояла у самого гроба, но стояла как демон мести, а не как убитая горем сестра своего брата… Ее глаза бегали во всей церкви, а по ее перешептываниям со своими компаньонками я вскоре поняла, кто был предметом их возбужения», – писала Марта в январе 1807 г. «Громким и пронзительным голосом» Анастасия закричала: «Не позволяйте этим английским чудовищам приближаться к нему». У нее началась истерика. «Целью госпожи Щербининой было оскорбить свою мать… сначала она даже попыталась получить поддержку полицмейстера». Требовала вывести сестер Уилмот из церкви.
Одна из знакомых Марты даже сказала ей о сторонниках Щербининой: «Они готовы видеть вашу вину в этом происшествии».
«Она нанесла мне такое оскорбление, за которое в любой другой стране ее подвергли бы остракизму. Но у этих бессердечных людей раболепные наклонности и лживая натура, так что у меня есть все основания полагать, что те, кто громче всех обвинял ее в моем присутствии, при ней, напротив, будут поддакивать всякому ее слову. Не найдется на свете языка, который мог бы описать тех, кто дышит этой удручающей атмосферой. Она парализует ум, сердце, душу. Так что если вам удастся найти хотя бы одного человека, который, проведя здесь лет 20, сумел сохранить остатки добродетели, считайте, что произошло чудо»
{1086}.
Чем ближе к отъезду, тем резче становятся отзывы мисс Уилмот о русских: они неопрятны, недоверчивы, двуличны, льстивы, коварны. Мужчины женятся только на деньгах. Женщины – глупые кокетливые трещотки, наделенные состоянием и правами на него. Письма 1807–1808 гг. написаны человеком, близким к нервному срыву. «Чувство смятения делает несчастным всякий день моего пребывания в этой стране. Честь побуждает меня остаться, чувство самосохранения – уехать».
«Честь» стоила 5 тыс. фунтов стерлингов, положенных Дашковой в Опекунский совет. После чего Марта осталась, пренебрегая «самосохранением»: «Что касается денег, то я смогу выслать 5 тыс. фунтов, как только обменный курс возрастет до нужной суммы, – писала она в феврале 1807 г. – Что бы ни случилось, я не умру раньше, чем… завещаю разделить мое состояние… поровну между моими братьями и сестрами»
{1087}. Трогательная преданность семье.
Что касается Анастасии, то она легко попалась. Когда-то фавориты Екатерины II, хорошо зная характер Дашковой, старались вывести ее из терпения, чтобы та наговорила государыне гадостей и вызвала гнев. Неужели сходная тактика была использована против скандальной и вспыльчивой Щербининой?
«Если у нее нет детей…» Павел умер. Оскорбившая мать Анастасия не могла рассчитывать на наследство. Княгиня была в гневе. Грозилась запереть дочь в исправительный дом. Но по новому указу Александра I родители лишались такой власти.
«Ты по развратному своему поведению никакого доверия не заслуживаешь, – писала дочери Дашкова. – …Я тебе прощала семь раз, что только ангел милосердия едва простить мог… Я по совести своей нахожу нужным и справедливым тебя заключить… дабы невинные жертвы от твоей злости не пали»
{1088}. Под невинной жертвой подразумевалась Марта.
21 января Дашкова составила новое завещание, лишавшее Щербинину наследства. Оставался один шаг. Но его Екатерина Романовна не сделала. Почему? Вчитаемся в письма Марты. 24 июля 1806 г. она ликовала по поводу послания императрице-матери: «Письмо написано…. Не могу передать, какие чувства я испытала». А менее чем через две недели ее ожидал холодный душ: «Дашкова в молчании выслушивает ту клевету на меня, которую госпожа Щербинина распространяет среди всех, кто посещает дом ее брата. Это, несомненно, новое и в высшей степени неожиданное событие в моей жизни»
{1089}. Мисс Уилмот не знала, как к нему отнестись, ее охватили «ощущения мучительные и ужасные».
Между тем, слушая кумушек, Екатерина Романовна понимала, что общественное мнение складывается не в пользу ее компаньонки. Комментируя новое завещание своей благодетельницы, Марта замечала: «Некоторые считают, что княгиня не может лишить наследства свою дочь». Мисс Уилмот стали принимать в штыки, она не могла спокойно гулять, чтобы на нее не глазели и не привязывались.
А посему: «Все свои земельные владения княгиня оставляет себе в пожизненную ренту, а большую часть своего состояния передает сыну графа Семена Воронцова, бывшего послом в Лондоне, и еще одному юноше. Графу Воронцову
[52], своему крестнику… если к своему собственному имени он еще прибавит имя Дашков»
{1090}.
Марте пришлось удовольствоваться уже полученным. Причем покровительница не доверила выплату суммы из Опекунского совета родным, а сделала гарантом исполнения своей воли вдовствующую императрицу. Такой шаг показывал, что Екатерина Романовна не верила, что душеприказчики отдадут компаньонке причитающееся. Если бы был жив брат Александр Романович, имевший на нашу героиню подавляющее нравственное влияние, Марта, возможно, ограничилась бы золотыми венецианскими цепочками. Но граф умер в 1805 г., и семья до самого воцарения Михаила Семеновича Воронцова в качестве негласного, но всеми признанного главы, напоминала корабль в бурю.
Мать и дочь готовились судиться по поводу наследства покойного Павла. По закону его вдова получала 1/7 недвижимого и 1/4 движимого имущества. Остальное должно было перейти родным. Для убитого горем человека Дашкова очень быстро начала действовать. Она объявила об опеке над владениями сына, приказала доставить к себе его супругу, несчастную Анну Степановну, которую так долго не желала видеть, и оспорила от ее имени права дочери.
Щербинина тоже не оказалась безоружной. Она взяла к себе побочных детей Павла, заявила, что желает их усыновить и назначить своими наследниками. В таких условиях шанс получить имущество брата и даже добиться для его отпрысков родового имени возрастал.
