– В прямом. – Шерьян задумчиво пожевал губами и посмотрел за окно. – Тефна, сейчас поздновато для разговора. Чувствую, он надолго затянется, а ты еще слишком слаба. Лучше отложим его на завтра.
Я хотела было возразить Шерьяну, что прекрасно себя чувствую и без проблем выслушаю его, но запнулась. Храмовник был прав. Даже недолгая беседа слишком утомила меня.
– А Марий меня тут не найдет? – мысленно признав правоту приятеля, спросила я, плотнее укутываясь в одеяло и послушно закрывая глаза.
– Нет. – Что-то невесомо коснулось моего лба, будто Шерьян убрал слипшуюся от испарины прядь волос – Здесь – не найдет. Обещаю.
* * *
На следующее утро я проснулась ни свет ни заря. За окном стыдливо розовел восход, а в комнате было свежо, как бывает только на рассвете.
Я блаженно потянулась, сквозь зубы выругавшись, когда шрам отозвался на движение несильной болью, и решительно скинула с себя одеяло. Хватит, належалась уже. Пока Шерьяна нет, попробуем встать. А то, чувствую, дай ему волю – он меня весь месяц в кровати продержит. Неслыханное дело, чтобы метаморфа пустяковая царапина так надолго приковала к постели.
Я смело опустила ноги на чистый старенький половик, некоторое время пережидала, пока в голове уляжется неприятный звон, и осторожно встала. Впрочем, тут же и села, едва не потеряв сознание – так резко потемнело в глазах.
– Кажется, Тефна, ты слегка погорячилась, – чуть слышно пробормотала я себе под нос – Еще не хватало грохнуться в обморок. Представляю, как повеселится Шерьян, если увидит меня лежащей на полу.
Эта мысль неожиданно придала сил. Почему-то мне совершенно не хотелось выглядеть перед старым приятелем столь жалко и беспомощно. В конце концов, девушка я или нет? А следовательно, мне необходимо умыться, причесаться и привести себя в порядок. Это совершенно неприлично – в присутствии мужчины лежать обнаженной в кровати.
Путь до окна показался мне вечностью. Я двигалась вперед маленькими-маленькими шажочками, то и дело замирая и настороженно прислушиваясь к внутренним ощущением – не накатит ли резкий приступ слабости. Добравшись наконец до конечного пункта своего длинного путешествия, я распахнула створки и полной грудью вдохнула свежий воздух. Правда, практически сразу сильно закашлялась, сморщившись от всплеска боли. Ну и пусть! Игра стоила свеч. Хорошо-то как!
Солнце только показалось из-за высоких сосен, между которыми притаился домик. Среди вековечных стволов лежал мягкий пушистый туман, который еще не растаял после ночи. Нос шаловливо пощекотал влажный аромат лесного озера, которое, видимо, находилось с другой стороны дома.
Сразу же нестерпимо захотелось во двор. Пробежаться по искрящейся сотнями и сотнями росинок траве. Хотя нет, пробежаться – слишком смело сказано. Ну проковылять немного. Передразнить зяблика, который вывел первую свою руладу. В конце концов, окунуть ноги в теплую парную воду озера, распугав стайки мальков.
– Ты встала! – прервал мои мечтания разгневанный окрик Шерьяна.
Я испуганно пискнула и попыталась завернуться в занавеску, прикрывая свою наготу. Естественно, моего порыва не выдержал карниз, который с душераздирающим скрипом оторвался от стены и в падении едва не огрел меня по голове. В столбе солнечного света заплясали сотни пылинок, а я оглушительно чихнула, изо всех сил прижимая к груди древнюю ткань гардины.
Ореховые глаза храмовника потемнели от ярости. Он шагнул ко мне, как-то разом увеличившись в росте. Мне нестерпимо захотелось покаянно заскулить. Но, опомнившись, я тут же подавила этот недостойный порыв и гордо задрала подбородок. В конце концов, что такого плохого я сделала?
– Марш в кровать! – приказал Шерьян. – Быстро, я сказал!
– И не подумаю, – дрожащим от страха голосом огрызнулась я. – Шерьян, я себе уже все бока отлежала. Мне надоело! Как видишь, я уже вполне нормально себя чувствую.
– Гворий сказал, что тебе еще неделю минимум нельзя вставать, – почти прорычал храмовник, делая еще шаг мне навстречу. Теперь он стоял так близко, что я ощутила слабый аромат полевых цветов, который исходил от его одежды. Запах же самого мужчины, как и обычно, ускользнул от меня.
– Не думала я, что ты отныне подчиняешься Теорию. – Я язвительно усмехнулась. – Или его слово теперь решающее для тебя?
В расширенных зрачках Шерьяна мелькнула тень непонятного раздражения. Он поморщился и нехотя ответил, мигом растеряв весь боевой запал:
– Нет, конечно же нет. Но Гворий в этом случае прав. Тебе слишком рано вставать.
– Да ладно, – еще более ядовито протянула я. – Рана-то на самом деле была неглубокой.
– Рана была неглубокой, – подтвердил Шерьян. – Вот только дело в том, что меч Риония, если ты не помнишь, оказался заговорен от нечисти. Это не считая серебряных вставок. Не знаю, правда, какую именно магию применили в храме. Когда мы добрались до тебя, то ты истекала кровью. Ничего не помогало. Ни заклинания, ни целебные травы. Казалось, что спасения для тебя вообще нет. Я никогда не видел ничего подобного, хотя, поверь, в свое время испробовал на практике разное оружие против нечисти. Чтобы правильно применить лечебную магию, необходимо было узнать, против чего именно бороться. Словно через неопасную царапину в тебя вселилось нечто такое, что пожирало изнутри. Понимаешь, если бы ты попала в плен к Марию, то тебе бы быстро помогли. Просто воспользовались бы нейтрализующим заклинанием. И рана обернулась бы неопасной царапиной, учитывая быстроту регенерации у метаморфов. Но мы-то не знали, с чем имели дело.
Шерьян тяжело вздохнул и добавил совсем тихо:
– Тефна, клинок был зачарован не магией огня.
– А чем же? – Я насторожилась. – Разве храмовники бога-сына могут пользоваться каким-либо другим колдовством?
– Выходит, что да, – неохотно ответил Шерьян. – Я готов поклясться, что без магии бога-отступника тут не обошлось. И не Марий зачаровал этот меч. У него просто-напросто не хватило бы на это сил и способностей.
Я чуть слышно охнула. Только этого мне не хватало! Тут и со старыми-то врагами справиться не можешь, как откуда-то новые появляются.
– Все равно, – упрямо произнесла я, немного осмыслив новое печальное обстоятельство. – Вы справились с магией, значит, рана теперь заживет намного быстрее. Я ее уже сейчас почти не ощущаю, лишь шрам немного побаливает.
– Упрямица, – печально проговорил Шерьян. После чего резко развернулся и вышел.
Я недоуменно наморщила нос. И как это понимать?
Впрочем, гадать о непонятном исчезновении храмовника пришлось недолго. Я даже не успела добраться до кровати, по-прежнему держа прижатой к груди занавеску, как он вернулся. Небрежно кинул поверх неубранной постели штаны и просторную рубаху. Двусмысленно ухмыльнулся и присовокупил к ним до боли знакомое нижнее белье, которое ранее явно принадлежало мне, после чего кинул, не глядя в мою сторону:
