А происходило вот что: камушек рассыпался как скорлупа ореха, и на ладони мальчишки теперь ослепительно светился драгоценный кристалл.
— Ядро ореха Кракатук приветствует вас! — раздался из кристалла мелодичный женский голос. — Ядро Кракатук готово исполнить любое ваше желание! Но только одно!
Это было так удивительно даже для Волшебной страны, что мальчишка почувствовал себя абсолютно счастливым. И ему захотелось поделиться этим счастьем.
— Я хочу, чтобы все в мире были счастливы, как…
Закончить он не успел. Цепкая рука опустилась на его плечо: над ним возвышался старший брат.
— Заткнись! — грубо сказал тот, больно выворачивая ему руку. — Мы хотим, чтобы я был Императором Вселенной!
— Да ты чего?! — обиделся мальчишка. — Это я нашел орех Кракатук! И я расколол его! И… ай, больно же, больно!
Отобрав кристалл, брат оттолкнул малыша и победно поднял руку, из которой пробивалось волшебное сияние.
— Кракатук — мой! — прошипел он. — Понял? Мой! Мой! Мой! А ты — проваливай отсюда, иди колоть свои орехи до скончания дней! А теперь… — начал он торжественно, но вдруг кристалл в его руке ослепительно вспыхнул и погас.
— Желание выполнено, — произнес мелодичный голос. — Ядро ореха Кракатук прощается с вами. Всего доброго.
И кристалл исчез.
— Эй! — старший брат недоуменно разжал пустой кулак. — Что за фокусы? Я же не успел ничего загадать! — Он возмущенно пошевелил ушами. — Нет, ну ты видал такое?!
Ответа не было.
Он оглянулся — комната была пуста, младший брат бесследно исчез.
«Ябедничать побежал!» — сперва решил старший брат, но вдруг все понял.
— Ай! — воскликнул он испуганно и вдруг закричал в ужасе: — Что же я наделал? Что я наделал?!!
«Делал… делал… делал…» — разнесло эхо по всему королевскому замку.
Глава третья, долгая и занудная как школьный урок
Самое тяжелое в жизни — это последний школьный день перед праздниками. Особенно — последний урок. Особенно — когда он только начался. Время тянется ужасно долго, словно издевается. В воздухе ощущается запах праздника — запах мандаринов, конфет, елочной хвои, и еще чего-то такого радостного и счастливого, что вот-вот обязательно должно произойти. То ли чуда, то ли подарка.
И это чувствуют все — и школьники, и учителя. Все знают, что этот день последний, и все ждут, когда он кончится, и больше ни о чем не думают. Но почему-то делают вид, будто ничего не происходит, и надо терпеть школьные уроки, будто в такой день кто-то способен чему-то научиться!
Маша сидела за партой и глядела в окно, где сияло аккуратное зимнее солнышко и с самого утра валил пушистый снежок. Неплохо бы, — думала Маша, — вырасти, стать каким-нибудь президентом образования и строго запретить последний учебный день перед праздником. И она принялась писать в тетрадке квадратными официальными буквами:
«Я, Мария Смирнова, центральный президент образования России, приказываю всем: последний учебный день — отменить. И начихать! Пришел в школу в последний день — выговор тебе, двойка по поведению и вызов родителей. Учителей это тоже касается!»
Маша задумалась, глубоко вздохнула, откинула челку, подперла щеки кулачками и снова глянула в окно на снежинки. Ей вдруг подумалось, что если запретить последний учебный день, то последним станет предпоследний. А если запретить и его — то все равно, как ни крути, какой-то день обязательно будет последним перед новогодними каникулами. «Как все сложно в мире, — вздохнула Маша. — Да ну, никогда не буду главным президентом образования. Я буду дизайнером!»
— Смирнова! — послышался строгий голос Инны Федоровны. — Что ты там вздыхаешь и головой мотаешь? Я для кого это все рассказываю? Встань и повтори, что я сейчас говорила!
— Я записываю, Инна Федоровна, — испуганно ответила Маша и для убедительности показала авторучку.
— Записываю… — проворчала Инна Федоровна и вдруг добавила с горечью: — Мне, между прочим, тоже домой хочется!
— Так может, по домам? — Маша радостно мотнула челкой.
Класс захихикал.
— Смирнова! — укоризненно произнесла учительница. — А экзамен по литературе весной кто будет сдавать? Пушкин?
Маша опустила взгляд и некоторое время водила ручкой в тетрадке, рисуя елку. Затем решила посмотреть который час и тайком достала из-под парты мобильник.
В мобильнике красовалось свежее сообщение от подружки Ленки. Инна Федоровна еще в прошлом месяце рассадила Машу и Ленку по разным партам, чтобы они перестали болтать на ее уроках.
«А У ТЕБЯ УЖЕ ЕСТЬ МАЛЬЧИК?» — спрашивала Ленка. Она каждый день это спрашивала, хотя прекрасно знала, что нет у Маши никакого мальчика, как и у самой Ленки. Но Ленку очень тревожила мысль, что когда мальчик наконец появится у Маши, это произойдет раньше, чем у нее. Ленка была в этом уверена и заранее готовилась ревновать, Маша это прекрасно знала. Нет бы, порадоваться! Еще подруга, называется! Маша быстро защелкала кнопочками и ответила как обычно:
«МНЕ МАЛЬЧИКИ ПО БАРАБАНУ»
Ответ пришел быстро, и Маша заранее знала, каким он будет:
«А КАКОЙ МАЛЬЧИК НАШЕГО КЛАССА ТЕБЕ НРАВИТСЯ?»
Это тоже Ленка спрашивала каждый день. Маша покосилась на Ленку — та сидела на дальнем ряду и увлеченно писала что-то в тетрадке, высунув язык. Маша оглядела всех мальчиков класса по очереди. Увы, даже в предпраздничный день здесь ничего не изменилось. Три ботаника и зануды. Четыре дурачка и клоуна. Два хулигана и грубияна. А остальные — просто никакие, воображалы. Вот и все мальчики. Ну какие мальчики могут нравиться, если ты столько лет сидишь с ними в одном классе? Где романтика? Романтика, где, спрашивается? Где любовь? Тьфу.
«ОНИ ВСЕ ДУРАКИ И ВООБРАЖАЛЫ» — как обычно, набрала Маша в ответ.
Краем глаза она заметила, что Ленка оживилась, и вскоре мобильник дернулся:
«А У МЕНЯ ЕСТЬ МАЛЬЧИК!» — писала Ленка.
Вот это уже было что-то новое! Маше вдруг стало так обидно, что на глаза навернулись слезинки. Пока она тут гибнет от скуки на предпраздничном уроке, лучшая подруга успела влюбиться! Какая подлость. Вся долгая жизнь показалась Маше прожитой совершенно зря.
— Смирнова! — произнесла учительница. — Опять с мобильником возишься? Тебе не интересно, что я рассказываю? Собирай вещи и иди домой.
— Я больше не буду! — пообещала Маша.
— Будешь, — уверенно ответила Инна Федоровна. — Поэтому иди-ка домой.
— Ну пожалуйста! — взмолилась Маша и почувствовала, что вот-вот расплачется.
— Домой-домой-домой, Маша! — уверенно скомандовала Инна Федоровна.
Маше ничего не осталось, как собрать сумку и выйти. Класс сочувственно смотрел ей в спину.
