Поскольку от нас требовали незамедлительного ответа, мы решили получить совет от разных компетентных лиц. Наши опасения относительно того, что подобная тактика может оказаться палкой о двух концах, подтвердились. И все же, поразмыслив, мы решили, что плюсы перевешивают минусы, поблагодарили всех, кто принимал участие в обсуждении, и приняли предложение, не желая отказываться от корпоративной помощи, как и от любой другой. К 100 000 фунтов, пожертвованным моим коллегой, добавился миллион фунтов, пожертвованных Стивеном Виньярдом, владельцем превращенного в оздоровительный комплекс шотландского замка Стобо (этот человек с нами даже никогда не встречался). Таким образом сумма вознаграждения составила 2 600 000 фунтов.
Захватив с собой Ники, я пошла на англиканскую службу в Носса Сеньора да Луш, которую используют для служб как католики, так и англиканцы. Помню, в церкви мы увидели съемочную группу. Представления не имею, как это могли разрешить, — я всегда считала церковь святилищем, местом, куда идешь в тяжелое время, — но думаю, что сделано это было с благими намерениями. К сожалению, я тогда была не в лучшей форме, и нацеленный на меня объектив огромной видеокамеры заставил меня нервничать еще больше. Примерно через год после похищения Мадлен я видела по телевизору запись, сделанную в тот момент, когда я выходила из церкви после службы. Я себя не узнала. Ники практически пришлось нести меня на себе, и это при ее пяти футах трех дюймах роста!
Однако на протяжении последующих недель и месяцев я часто слышала жестокую критику в свой адрес за «холодность» и «бесчувственность». Неужели эти критики не видели той записи? Или у этих людей такая короткая и избирательная память? За прошедшее время я действительно научилась прятать на людях свое горе. И еще я очень боялась показывать свои чувства после предупреждения о том, что это может как-то повлиять на похитителя Мадлен. Так что, если мое лицо и показалось кому-то каменным, стоит ли этому удивляться? Однако все это не имеет никакого значения. Кто эти люди, чтобы диктовать матери похищенного ребенка, как себя вести? Судить других и высказывать свое мнение свойственно человеку, но поражает то, что некоторые индивидуумы считают себя вправе делать это язвительно и с позиции полного равнодушия.
Со дня похищения Мадлен прошла неделя. В этот день, а это был четверг, 10 мая, португальская полиция устроила пресс-конференцию, на которой продемонстрировала фотографию такой же пижамы от «Маркс энд Спенсер», в какую была одета Мадлен, и подтвердила, что прочесывает территорию.
Тем временем меня, Джерри и пару наших друзей снова вызвали в полицейское отделение, находящееся в Портимане. На этот раз полицейские были дружелюбнее, по крайней мере, младшие чины производили впечатление напряженно работающих людей. Первым вызвали Джерри. Я осталась внизу, но долгие минуты ожидания я не сидела без дела. Вооружившись блокнотом, ручкой и цифровым фотоаппаратом, в котором хранились датированные снимки нашего пребывания в Португалии, я начала составлять подробный отчет о том, что произошло за предыдущую неделю.
Технология допроса с прошлого раза не изменилась: вопросы задавались на португальском и устно переводились на английский; ответы давались на английском, переводились на португальский и сразу вносились в компьютер допрашивающим офицером. Для всех это было очень утомительно. В конце допроса текст, набранный допрашивающим на португальском, распечатывался, сразу переводился устно на английский и подписывался допрашиваемым. Понятно, что на каждом этапе этого процесса возникало множество ошибок в переводе из-за неверного толкования высказываний обеими сторонами.
Я просидела в вестибюле восемь часов, после чего мне заявили, что для разговора со мной уже слишком поздно, что я должна возвращаться домой и снова приехать завтра. Джерри провел в отделении тринадцать часов. Вернувшись в наш номер, он рассказал, что с Мэттом во время допроса чуть не случилась истерика. Джерри слышал его крики и даже плач. По всей видимости, его обвинили в том, что он передал Мадлен через раскрытое окно постороннему лицу. Для нас поверить в такое было труднее, чем поверить в жизнь на Марсе.
Волнуясь из-за моего самочувствия, Алан Пайк попросил перенести мой допрос на несколько дней. В СП согласились и допросили меня позднее.
Одно из предложений помощи, которые мы получали постоянно, пришло от некоего помощника юриста из Лестера через коллегу Джерри. Этот человек работал в фирме, специализирующейся на семейном праве, которая называется Международная группа семейного права (МГСП). Трудно было понять, что может сделать для нас эта организация, но мы решили, что стоит с ними встретиться, и в пятницу, 11 мая, помощник юриста в сопровождении барристера
[4] вылетел в Португалию. Мы предупредили их, чтобы они особо не распространялись о своем приезде, дабы не привлекать к себе внимание журналистов, оккупировавших прилегающую к нашему корпусу местность. И вот они появились: оба в галстуках-бабочках и подтяжках, а барристер еще и в панаме. Я сокрушенно вздохнула. Ходить в таком виде — все равно что носить над собой транспарант с надписью «Я — адвокат». Впрочем, главным было то, что они прибыли и хотели помочь.
Кроме этой первой встречи, в течение двух последующих дней мы еще дважды встречались с адвокатами, решая, что они могут для нас сделать. В прессе к этому времени уже появились различные инсинуации, основанные на ложных сообщениях о том, что, когда Мадлен похитили, мы якобы ужинали в нескольких сотнях метров от своего корпуса. Определив на глаз расстояние между рестораном «Тапас» и номером 5А, барристер первым делом заявил, что нас нельзя обвинить в небрежности и что наше поведение вполне соответствует понятию «разумной родительской заботы». Нас эти домыслы волновали мало, но услышать это все равно было отрадно. Адвокаты уговорили нас попытаться добиться для Мадлен статуса лица, находящегося под опекой суда.
Этот статус дает судам определенные, предписанные законом права действовать в интересах ребенка в любых судебных спорах и получать доступ к защищенным законом данным (например, к информации о проживающих в гостиницах, списках пассажиров авиарейсов и прочее), если эти данные могут быть использованы в интересах ребенка. И тогда мы смогли бы получить сведения, которые в противном случае были бы нам недоступны. Мы решили последовать этому совету и подали заявку, которая была в положенный срок удовлетворена.
Также мы с ними обсуждали непрекращающиеся предложения помощи, в том числе и финансовой. Ни Джерри, ни я не знали, как с этим управляться. К примеру, нам позвонил один из коллег Джерри и сказал, что сотрудники его отделения хотят сделать взнос, чтобы помочь в поисках Мадлен, но не знают как или куда перевести деньги. В МГСП нам посоветовали организовать специальный фонд и взялись определить его цели и обратиться в ведущую благотворительную юридическую фирму «Бейтс Уэллс энд Брейтуэйт» (БУБ) с тем, чтобы с их помощью разработать его устав.
На последние две встречи барристер и помощник юриста приходили с консультантом по имени Хью, род деятельности которого нам поначалу не был ясен («Зовите меня просто Хью», — загадочно произнес он). Позже просочилась информация, что он — бывший сотрудник разведывательной службы, а ныне специалист по переговорам с похитителями. Нам рассказали, что некий анонимный (но очень щедрый) благотворитель выделил для нас значительную сумму, чтобы мы, если бы сочли нужным, могли обратиться в частную компанию. Хью нам в помощь направила фирма «Контрол рискс». Это независимая организация, оказывающая консультационные услуги в кризисных ситуациях и имеющая представительства по всему миру. Их основной род деятельности — корпоративная безопасность. Это был щедрый жест, за который мы были им очень признательны.
