В 15:15, когда я вышла из кабинета, Джерри уже ехал в Портиман на допрос. Мне не разрешили встретиться с мужем, но я смогла поговорить с ним по телефону. Карлос рассказал мне, что, скорее всего, в понедельник состоится суд, поэтому покинуть страну нам не разрешат. Эта новость расстроила меня меньше, чем я ожидала. Уже ничто не могло меня удивить. Каждый новый удар был не менее неожиданным, чем предыдущий, и я просто не могла поверить в то, что все это происходит на самом деле. К тому же я не знала, позволят ли мне уйти из полицейского отделения, тем более поехать домой. В конце концов меня отпустили, и я смогла вернуться на виллу. Едва я вышла на порог полицейского отделения, поднялся страшный шум и (кто б сомневался!) засверкали фотовспышки. Я ужасно устала, и мне очень хотелось увидеть своих детей, которых Триш отвезла в дом Хаббардов. Мы с Жюстин поехали туда. Всю дорогу за нами тянулась длинная вереница машин португальских репортеров.
Когда я крепко-крепко обняла близняшек и стала тыкаться в них носом, чтобы вдохнуть их сладкий аромат, по мне теплой волной пробежало ощущение умиротворенности. Вот что на самом деле важно! Вот для чего мы должны продолжать сражаться: ради нашей семьи, наших детей. Окруженная родственниками и друзьями, я с чашкой чая в руке уселась на диван, и Шон с Амели принялись наперебой рассказывать о том, чем они занимались днем. Я как будто села в ТАРДИС из сериала «Доктор Кто» и в один миг перенеслась в другой, лучший мир, счастливый и невинный. Это были волшебные минуты.
В 18:30 я привезла близнецов на нашу осажденную виллу и позвонила Алану Пайку, чтобы поговорить о том, что происходило в тот день, и сообщить, что со мной все в порядке. Прибыло подкрепление в лице Сэнди и Майкла. Надо сказать, что присутствие двух мужчин придавало уверенности. Телефоны снова раскалились от звонков. Дома многие наши родственники и друзья выражали в интервью СМИ свою тревогу и негодование в связи с тем, как со мной обращались. Фил даже упомянула о той «сделке», которую нам предложила португальская полиция. Джерри не понравилось бы, что это стало достоянием гласности (хотя, наверное, только потому, что он в эту минуту находился в полицейском отделении). Но у меня на этот счет не было никаких сомнений. Ведь все происходило именно так, и это предложение было возмутительным.
Пообедав, поговорив и просто посидев без дела, что мне было крайне необходимо, я легла спать. Кейт Макканн — arguida. Мама Мадлен — arguida. Она обвиняется в убийстве собственной дочери или, по меньшей мере, в сокрытии ее тела. От одной мысли об этом меня начинало тошнить. Этот мир не просто жесток — он сошел с ума. То, что происходило, было слишком невероятным даже для киносюжета. Внутри у меня все клокотало от такой несправедливости, а сердце разрывалось от тоски по моей дорогой девочке.
Джерри вернулся только в половине второго ночи. В самом начале допроса его, как и меня, официально признали arguido. Он намеревался воспользоваться советом Карлоса и не отвечать на вопросы. Но когда слова: «Вы избавились от тела вашей дочери?» прозвучали в третий раз, его до того рассердила совершеннейшая нелепость этого предположения и бесцеремонность допрашивающего офицера, что он не выдержал. И при тех обстоятельствах его реакция была вполне естественной, но, к сожалению, то, что тактика поведения у нас была разной, дало повод некоторым журналистам и тем психам, которые изливают желчь через Интернет, назвать меня «непробиваемой» и даже сделать вывод о моей виновности. Однако по сравнению с остальными нашими проблемами это было не столь существенно.
Как и я, Джерри испытал облегчение, увидев видеоотчет о работе собак-нюхачей. Он сказал по этому поводу: «Трудно даже представить, чтобы сведения собирались более предвзято». Рикарду и ему сообщил, что они обнаружили ДНК Мадлен в нашей машине с помощью «лучших экспертов в мире». Когда Джерри попросил показать ему результаты анализов, Рикарду заволновался, стал размахивать бумагами с отчетом констебля Грайма и заявил: «Собаки важнее!»
После этого Джерри воспрянул духом. Он понял, что никаких улик против нас нет, несмотря на то что полиция и пресса пытались убедить нас в обратном. Таких улик просто не существовало. У полицейских не было доказательств смерти Мадлен. У них была только запись того, как собака старается угодить хозяину, работая в номере, из которого Мадлен исчезла три месяца назад. Теперь нам известно, что химические вещества, образующиеся в процессе гниения, и кадаверин, который, как считается, имеет тот самый «запах смерти», можно обнаружить только в течение не более тридцати дней. Никаких гниющих частичек человеческой плоти, которые могла бы учуять собака, там не было. Все это было просто ошибкой.
Лишь спустя одиннадцать месяцев из рассекреченных материалов следствия мы узнали всю правду: в полном отчете английской лаборатории, который был прислан из Великобритании до того, как нас допрашивали, говорилось, что результаты исследования ДНК «не позволяют сделать однозначных выводов».
Таким образом, не было никаких доказательств того, что Мадлен умерла. Поиски следовало продолжать.
По дороге домой из полицейского отделения Джерри стало понятно, что Карлос считает выдвинутые против нас обвинения небеспочвенными, и что нам, возможно, придется задержаться в Португалии. Подобные разбирательства могут длиться годами. Если бы нас обвиняли в убийстве, а не в сокрытии тела, нас могли бы даже поместить под стражу. Принимая во внимание отсутствие каких бы то ни было улик, невозможно понять, как могли появиться подобные обвинения в наш адрес. Если бы нам несколько недель назад сказали, что мы будем arguidos, мы бы в это не поверили. Вероятность того, что нас могут разлучить с Шоном и Амели и даже запереть в тюремной камере, не дав возможности подготовиться к защите, не могла не вызывать у нас страха. Джерри серьезно подумывал о том, чтобы посадить нас в машину и перевезти в Испанию. Конечно, это было бы безумием. Весь мир после этого счел бы, что мы действительно виновны, и, быть может, полиция именно на такие действия с нашей стороны и рассчитывала.
У большинства обычных людей не укладывается в голове, что невиновного человека могут заставить сознаться в преступлениях, которые он не совершал. Мы с Джерри из их числа. По крайней мере, сейчас. Сильное психологическое давление, оказываемое на нас, вполне могло подтолкнуть меня и Джерри к поспешным решениям, принятым сгоряча и со зла. К счастью, мы не поддались искушению и не сбежали. Португалию мы покинули с благословения судебной полиции и с высоко поднятыми головами.
Суббота, 8 сентября. Весь день мы были как на иголках — сегодня станет известно, разрешат ли нам вернуться домой. Рейчел нашла в Лондоне двух адвокатов, которые, по ее утверждению, могли бы помочь нам. Майкл Каплан и Ангес Макбрайд из юридической компании «Кингсли Нэпли» уже занимались несколькими крупными делами, в том числе и делом об экстрадиции Пиночета, и делом Стивенса. Джерри позвонил им. Они детально обсудили сложившуюся ситуацию и все, что с нами происходило вплоть до этого дня, а также поговорили о том, чем нам может помочь «Кингсли Нэпли». Тем временем мы пытались убедить наших близких перестать общаться с представителями СМИ. Сказано было уже достаточно, и мы ясно осознавали, что теперь и наша судьба, и судьба Мадлен находятся в руках португальской системы правосудия. Слишком усердная критика этой системы в такой ответственный момент могла сослужить нам медвежью услугу.
