Ах, как трудно всё на свете:
Служба, жизнь, зима,
Александр Твардовский
«Отчего бы тому, кто готовил тебя к смерти, жалеть тебя, сержант?»
Антуан де Сент-Экзюпери
Благодарю за помощь в работе над книгой земляков маршала Г. К. Жукова Маргариту Александровну Фёдорову, Валерия Васильевича Михалёва, Николая Ивановича Яшкина, а также председателя Фонда Г. К. Жукова полковника Анатолия Абрамовича Войтенко (Екатеринбург) и полковника в отставке, ветерана Великой Отечественной войны, кандидата технических наук Валентина Александровича Олейника (Москва).
ЧАСТЬ I
РОЖДЕНИЕ ПОЛКОВОДЦА
Глава первая
Родина. Текущая река
Маршал стоял над рекой и пристально наблюдал за её течением. Берега в этом месте будто стискивали Протву, и стремя реки, подчиняясь теснине песчано-каменистых осыпей, бугрилось рябью нервных воронок, с урчанием крутило тугие жгуты и стремительно уносилось за излучину. Там, за поворотом, река текла вольнее, шире, спокойнее. Там начинались купальные места и сенокосы, которые испокон веку принадлежали жителям Огуби, Костинки и родной деревни маршала Стрелковки. Или Стрелковщины, как, по местным преданиям, некогда называли эту небольшую приречную деревушку уральские мастера, которые отливали в Угодском Заводе чугунные пушки, а возле реки обстреливали их усиленными зарядами.
Песчаные берега только выглядели податливыми, на самом деле они как неприступные твердыни смиряли своенравный ток реки своим вековым покоем. Они и тогда, в пору детства маршала, были такими же.
Впереди, в километре выше по течению, лежала его родная деревня, его милая сердцу Стрелковка. Позади, за спиной, тоже недалеко, родина его матери — деревня Чёрная Грязь. Он стоял сейчас словно между двумя родниками, живыми, покуда ещё сильными, и чувствовал их земное биение и ток. Видимо, так и чувствуют родину, подумал он.
Вид текущей воды завораживал. Маршал не мог оторвать глаз от этой вековой борьбы реки и берегов. Но он-то знал, что есть в этом соперничестве некая высшая гармония. Именно она и успокаивала взгляд, умиротворяла душу.
Чуть выше, на пригорке, под берёзами виднелась череда окопов. Окопы пехотные. По очертаниям и характеру расположения — немецкие. Война дошла до его родины в октябре 1941-го. Той осенью он пережил многое. Как тогда ему казалось, многое смог понять и оценить. Во многом разуверился. В чём-то, наоборот, укрепился.
Маршал оглянулся на берёзы. Немолодые. Снизу кора разошлась в глубоких чёрных морщинах и наростах. Вверху — белые, словно в седине своих лет. Должно быть, его ровесницы. В детстве он их здесь не видел. Нет, не помнит, чтобы здесь начинался лес или были какие-то заросли. Раньше от его деревни до Высокиничей в пойме ничего не росло, кроме травы. Сплошные сенокосы. И ему, как и всем подросткам из окрестных деревень, приходилось здесь и косить, и сушить сено, и стоговать, и накладывать на телегу высокие возы…
Да, сколько воды утекло с тех пор… Сколько лет… И казалось, душа его устремилась туда же, вслед за струящимся потоком. От истоков к устью. От рождения к неизбежному исходу. Да, думал он, жизнь быстротечна. Давно ли стоял где-нибудь у такой же излучины его дед или прадед и наблюдал за игрой реки, любовался её тишиной и ладом? Уйдём и мы, думал маршал, а придут сюда следующие поколения… Какими они будут? Не растеряют ли родовых черт, самых главных, становых признаков народа, который основательно заселил эту землю, старательно возделывал её и оборонял?
Свидание с родиной, тем более по прошествии стольких лет, считай, всей жизни, рождает в человеческой душе чувства смутные. Всё в ней колышется и движется куда-то. Как в реке. Только река знает, куда течёт. Всё в её жизненном токе определено природой, рельефом и временем. А в душе человеческой всё смутно и необъяснимо сложно. Ничего она, душа, не знает. Ни покоя, ни того, куда несёт человека его судьба и где приткнётся. Да и незачем ей знать. И тогда выходит, что и жизнь человека, изломы его судьбы и медленные излучины действительно сродни реке. Вот такой, как река его детства. Река родины.
Крестили Георгия Жукова в Никольской церкви села Угодский Завод Малоярославецкого уезда Калужской губернии. Церковь стояла на Угодском погосте близ братской могилы казаков, умерших от ран в здешнем лазарете после Тарутинского сражения в октябре 1812 года. Крестил приходской батюшка Василий Всесвятский. По совершении обряда в метрической книге сделали обычную запись, из которой явствовало, что младенцу дано имя Георгий, что рождён он в 1896 году 19 ноября, что крещён 20-го, а родители его «деревни Стрелковки крестьянин Константин Артемьев Жуков и его законная жена Иустина Артемьева, оба православного вероисповедания».
Крёстными родителями младенца стали крестьянин села Угодский Завод Кирилл Иванович Сорокин и «крестьянская девица» Татьяна Ивановна Петина.
В тот год в приходе родилось 65 мальчиков и 82 девочки. Причём Жуковых появилось на свет пятеро. Дети родились во всех пяти стрелковских дворах, носивших фамилию Жуковы.
О родителях будущего маршала следует привести некоторые подробности. Потому что история отца и матери нашего героя стала предметом серьёзных раздоров историков и биографов.
Споры и кривотолки пошли вот откуда: доподлинно остаётся неизвестным происхождение отца — Константина Артемьевича Жукова. Семейное предание гласит, что в деревне Стрелковке на левом берегу Протвы жила бедная бездетная вдова Аннушка Жукова… «Чтобы скрасить своё одиночество, — пишет в своих мемуарах маршал, — она взяла из приюта двухлетнего мальчика — моего отца. Кто были его настоящие родители, никто сказать не мог, да и отец потом не старался узнать свою родословную. Известно только, что мальчика в возрасте трёх месяцев оставила на пороге сиротского дома какая-то женщина, приложив записку: „Сына моего зовите Константином“ Что заставило бедную женщину бросить ребёнка на крыльцо приюта, сказать невозможно. Вряд ли она пошла на это из-за отсутствия материнских чувств, скорее всего — по причине своего безвыходно тяжёлого положения».
Как пишет далее Жуков, дом вдовы Аннушки, где родились и все её внуки, в том числе и Георгий, стоял посреди деревни. «Был он очень старый и одним углом крепко осел в землю. От времени стены и крыша обросли мохом и травой. Была в доме всего одна комната в два окна». Кем и когда был построен дом Жуковых, никто не знал.
