246 танков и САУ (Т-34 — 176, Т-70 — 21, САУ — 49).
252 орудия и миномёта.
Свыше 1800 автомашин.
Как видно из этих цифр, штат мехкорпуса, обкатавшись в боях и битвах, значительно уменьшился. Однако увеличилась его мобильность. Артиллерия с колёс и копыт перешла на гусеницы и надёжно закрылась бронёй. Калибр её увеличился, огневая мощь усилилась. Повысилась манёвренность. За счёт качества танков уменьшилось их количество. Повысилась управляемость.
Уже тогда, в канун войны на западных границах определились будущие танковые командиры, которые спустя годы и битвы будут кромсать боевые порядки противника под Курском, Орлом, на Днепре, под Киевом и Берлином. 9-м мехкорпусом командовал Рокоссовский, 11-м — Мостовенко, 21-м — Лелюшенко. Летом 1941-го все они будут хорошенько биты. Но опыт и злость от первых неудач и поражений им ещё очень пригодятся.
Жуков с присущей ему волей, выполняя приказ наркома, давил на своих подчинённых. Танков не хватало. Промышленность не удовлетворяла потребностей. Пришлось изымать боевые машины из танковых батальонов стрелковых дивизий и из танковых полков кавалерийских дивизий. Одно строили, другое ослабляли. Стрелковые и кавалерийские дивизии оказались лишёнными своей главной ударной силы.
Из «Воспоминаний и размышлений»: «Мы не рассчитали объективных возможностей нашей танковой промышленности. Для полного укомплектования новых мехкорпусов требовалось 16,6 тысячи танков только новых типов, а всего около 32 тысяч танков. Такого количества машин в течение одного года практически при любых условиях взять было неоткуда, недоставало и технических, командных кадров».
Вдобавок ко всему Сталин колебался. Долго вчитывался в план Жукова по созданию мехкорпусов. Его смущала невозможность в самое ближайшее время полностью оснастить эти новые соединения. Наконец, в конце марта план подписал. С апреля началось массовое развёртывание корпусов.
К 22 июня удалось сформировать 29 механизированных корпусов. Все они были в различной степени укомплектованы. Именно мехкорпуса, их жертвенные контратаки в первые недели войны внесут поправки в немецкий «блицкриг» и в дальнейший ход боёв на советско-германском фронте.
Пятого мая генерал Голиков доложил Жукову: количество немецких дивизий, переброшенных к советской границе из внутренней Германии, Франции и Греции, достигло 103–107, из них 23–24 — в Восточной Пруссии, 60–63 — в Польше, 14–15 — в Румынии и Венгрии.
Жуков перечитал донесение, подошёл к карте. И спросил начальника разведуправления:
— Можно ли верить заверениям германских властей и военных, их газетам и листовкам, что такая масса войск для нападения на Англию им нужна именно у наших границ? Как вы думаете?
— Трудно в это поверить, — ответил Голиков. — Но товарищ Сталин так считает.
— Политика политикой, Филипп Иванович, а мы — военные. И обязаны выполнять свою работу, а не просто заниматься статистикой, когда враг у ворот.
Голиков промолчал. Вскоре он ушёл. Жуков знал, что начальник разведуправления, который ежедневно доставлял сводки Сталину, ничего существенного в качестве комментария к ним Хозяину не скажет. Это раздражало.
Он вызвал к себе Ватутина и Василевского. Когда генералы оперативного управления вошли в кабинет, указал на карту:
— Вот последние данные о концентрации немецких войск с привязкой к конкретным районам. Я думаю, уже совершенно очевидно, что они сосредоточены здесь для нападения на нас. Что необходимо: ускорить реализацию плана стратегического развёртывания, срочно, до утра, с учётом последних разведданных, подготовить предложения правительству для принятия решительных контрмер.
Через час Жуков встретился с Тимошенко. Совещались недолго. Сошлись на одном: чтобы избежать катастрофы, ударить первыми. Идея превентивного удара и раньше обсуждалась ими. Этого требовали уставы: атаковать противника, где бы он ни находился. А ударить именно теперь, когда леса по ту сторону Буга и Прута забиты техникой, складами с горючим и боеприпасами, означало лишить его наступательной силы и ресурса.
Глава девятнадцатая
«План Жукова»
«Сталин подошёл к Жукову и начал на него орать…»
«Каждое мирное время имеет свои черты, свой колорит и свою прелесть, — размышлял в своих мемуарах маршал. — Но мне хочется сказать доброе слово о времени предвоенном. Оно отличалось неповторимым, своеобразным подъёмом настроения, оптимизмом, какой-то одухотворённостью и в то же время деловитостью, скромностью и простотой в общении людей. Хорошо, очень хорошо мы начинали жить!»
Он снова и снова переживал те последние мгновения истончающегося мира, который, уже зримо, уходил в прошлое, и это прошлое, как потом оказалось, было лучшим, что подарила жизнь им, тому могучему поколению — поколению юношей Гражданской войны. И оно не вернулось уже никогда. Ничего подобного той жизни, которую они прожили и полюбили в довоенные годы, они не увидят никогда. Даже победив. Победив, чтобы вернуть из прошлого всё хорошее, скомканное войной и наполовину убитое.
Семья Жукова из Киева перебралась в Москву.
Из воспоминаний Эры Георгиевны: «Поселились мы на улице Серафимовича в знаменитом мрачном Доме правительства, заасфальтированный двор которого произвёл на меня с сестрой довольно тягостное впечатление. Как он отличался от зелёных, близких к природе, к земле дворов Слуцка, Минска! От жизни в этом доме у меня не сохранилось сколько-нибудь ярких впечатлений.
Последнее, предвоенное лето мы провели в живописнейшем месте Подмосковья — в Архангельском, где папе предоставили дачу. Непосредственно к участку примыкал сильно заросший пруд. Через дорогу совсем близко была река Москва, где можно было купаться, кататься на лодках и вообще интересно проводить время».
В Киеве семья Жукова жила в двухэтажном особняке. Раньше его занимала семья Тимошенко. Жуковы заняли один этаж, комнат вполне хватало. На другом этаже жила семья члена Военного совета Борисова
[75]. Дети Жуковых и Борисовых сразу подружились, вместе играли во дворе, а по утрам ходили на ближайший пруд удить рыбу.
В Киев Жуков привёз мать Устинью Артемьевну. Привыкшая к деревенскому простору, она вскоре заскучала по своей Стрелковке, по огороду и хозяйству, которые оставила на дочь Марию Константиновну. Сюда же в Киев на каникулы приехала из Москвы племянница Рита Пилихина. Жуков по-прежнему как мог опекал родню.
