Любой, кто ни окажись в боярском совете будет потенциальным противником Карпова, даже если будет клясться в вечной любви. За Иваном сила, авторитет в народе. Но, он только пять лет как дворянин, три с лишним года, как в Пскове. Иными словами, и сила и деньги вроде как есть, да только никаких корней. Он все одно что палка, которую воткнули среди деревьев. Вроде и ровно торчит, и крепко сидит, да вырвать его куда проще.
— Значит без разницы тебе, кого рубить? — Вдруг вскинулся боярин Севрюгин, уже полнеющий мужчина за тридцать.
Хм. И чего вскинулся? Вроде из московской партии. Или боится, что ощипав их противников, Иван возьмется и за москвичей? Н-да. И ведь не оставишь выпад вот так, без ответа.
— А ты о чем это, Капитон Михайлович? Нешто переживаешь, что возьмусь мстить тебе за два шляхетских набега? Ну чего ты на меня так смотришь, будто я тебе только что смертную обиду нанес? Иль хочешь, чтобы я доказательства представил? Так ведь всяк знает, что за мной не заржавеет.
— Ты это сейчас к чему клонишь, — собрав брови в кучу, строго изрек Офросимов.
Этому за шестьдесят. Все еще крепок, и умом остер. Правда, по своему. Но старческого слабоумия нет и в помине. Та еще гнида.
— Никак гадаешь, знаю ли я о твоей причастности к тому, Сергей Гаврилович? Так, не гадай. Ведаю. Да только пустое то все. То вы против меня умышляли, и меня достать хотели. Аршанский же, пошел дальше и решил, что и Пскову можно поступиться, чтобы сковырнуть такую болячку, как я. Не лучше оказался и Медведков, поднявший руку на власть псковскую. Пусть князь тут и мало что решает, но именно он тут блюдет закон, и несет заботу о защите земли Псковской.
— Экий. Все-то ты знаешь. Все-то ведаешь, — не без иронии, произнес еще один представитель московской партии.
Иван столь же иронично взглянул на крепкого сложения мужчину за сорок. Боярин Барановский и не подумал тушеваться. Как и скрывать того, что так же имеет касательство к двум набегам.
— Петр Александрович, мы тут собачиться будем, или дело решать?
— Так ведь ты отмалчиваешься, — пожав плечами ответил Боярин.
— Отмалчиваюсь, потому что сказать нечего. Вот когда начнем выбирать, тогда и слово свое скажу.
И сказал. В смысле высказался за возведение в боярское звание купца Борятского. Причем, поддержал при этом московскую партию. А ведь казалось, что вопрос окажется неразрешимым, потому как шестеро их, и он по всему должен был поддержать противников Москвы.
Но Иван руководствовался своими интересами. И предлагаемый Пятницким помещик, мог стать в том серьезной помехой. В будущем конечно. Но стоит сплоховать сейчас, как потом получишь серьезную проблему. Боярского звания оно конечно можно и лишить. Да только сделать это могло лишь вече. И если вручалось звание простым большинством голосов, то лишалось не менее чем тремя четвертями. А так, что в одном, что в другом лице, он все одно получал противника. Пусть и не явного. И то, кто его знает, как оно обернется.
В принципе, все решения принимались здесь, на совете бояр. И даже когда приходилось выносить решение на вече, неожиданности случались крайне редко, и решение принятое большинством в узком кругу, оказывалось принятым и расширенным составом. Вот только сейчас все было весьма неоднозначно. Старые связи рушились новые еще не окрепли. Все бояре спешили заручиться сторонниками, и вечевики частенько перекочевывали из одного лагеря в другой. Одним словом, бардак.
Вторым вопросом было принятие решения о кандидатуре на княжеский стол. И вот тут Иван отмалчиваться не стал. Наоборот взял слово самым первым.
— Я предлагаю призвать на княжеский стол великую княгиню Трубецкую.
— Кого? — Удивился старейшина московской партии Офросимов.
— Елизавету Дмитриевну, из рода Рюриковичей. Иль недостойна такая кровь княжения, Сергей Гаврилович? — Вздернув бровь, с нескрываемым сарказмом, вернул москвичам плюху Иван.
— Бабу на княжеский стол? — Не унимался Офросимов.
— А что такого? — Разыграл наивное удивление Иван. — Чай в Европе бабы с достоинством носят королевские короны. Так чем русские хуже? Опять же и Киевский стол видел великую княгиню Ольгу, и Новгород был под рукой Марфы Посадницы. И власти у них было куда как поболее, чем у князей в Пскове.
— Ты говори, да не заговаривайся. Отродясь в Пскове на княжении баб не водилось, — подал голос боярин Горячинов.
Причем прекрасно видно, дело тут вовсе не в том, что она сестра русского царя, который вовсе не против притянуть под свою руку Псков. Главное тут было именно в том, что она баба.
— Как скажете. Но я свое предложение вынес. А там, решайте господа бояре.
Ему и впрямь без разницы. Что бы они сейчас не решили, пройдет именно предложение Ивана. Даже если бояре сейчас выступят единым фронтом против, они не смогут помешать ему. Ведь решения должны подтверждаться голосом вече. Именно оно призывает князя. И тут уж хочешь не хочешь, а предложение высказанное боярином должно быть озвучено.
Мало того, любой вечевик мог выкрикнуть свое предложение. Иван сейчас просто давал совету возможность сохранить лицо. Потому что кого именно выберет народ, несмотря ни на какие партии, группировки и противоречия, гадать не приходилось. Уж больно псковичам пришлась по сердцу великая княгиня. Даже помимо своего высокого происхождения.
И бояре приняли единственно верное решение. Звать на стол великую княгиню Трубецкую. И именно с тем единогласным решением идти к вечу.
— Иван Архипович, ты чего это на совете учудил? — Недовольно проворчал Пятницкий, когда они уж покинули палаты совета, и шли по двору крома, в сторону ворот.
Оно вроде и бояре. Но Псков особый град, где воля народа не на последнем месте. А потому и среди бояр очень даже принято было хаживать по его улицам пешком. Поначалу-то это служило повышению авторитета в народе. Потом, когда боярство стало практически наследуемым, просто вошло в привычку. И коли погожий денек, то боярин не гнушался пройтись на своих двоих. Тем паче это стало актуальным с недавних пор, когда вече вдруг вспомнило о своем праве, и вкусило боярской крови.
— Ты это о Борятском?
— Ну не о Лизавете же. С ней-то как раз все понятно. Ты хотя бы понимаешь, что только что усилил московскую партию и теперь они будут блокировать все наши решения, и проталкивать свои. Даже если Горячинов примкнет к нам, у них теперь большинство. Отдав свой голос за него, ты окончательно порушил равновесие.
— Странно. Вот взрослый вроде человек, дед уж не единожды, а простых вещей не понимаешь.
— Это каких это?
— Да таких. Не будет скоро московской партии. Просто они о том пока не догадываются. Нешто позабыл о нашем разговоре? Они к Москве тяготеют не потому что хотят тут увидеть железную руку царя, а от сознания того, что в одиночку им не выстоять.
— А ты стало быть куешь меч, которым можно будет оборониться от любых ворогов?
