Просто небывалое для Пскова! Пятеро из бояр выступили категорически против. Пятницкого поддержал только Карпов. Такой же провальный результат оказался и при обсуждении на малом вече. И вот общее вече, основу которого составлял простой люд, поддержало это предложение, справедливо рассудив, что от княгини всяко разно пользы бывает побольше, чем от некоторых бояр, умышляющих против Пскова.
Незначительная уступка, от которой можно будет избавиться без следа, когда великая княгиня оступится, и покинет стол. Это она сейчас любимица. Но любовь толпы переменчива. Нужно только запастись терпением, и ждать удобного случая. Вот только на деле это был первый шаг, ведущий республику в ином направлении. К сильной и жесткой руке, без которой бояре и купцы уж больно распоясались, трясясь над своей мошной, и позабыв об интересах Пскова.
— Ну чего, глядишь на меня, и как дышать позабыла? — С хитринкой спросил Пятницкий.
— Честно говоря, я не верила.
— Да признаться, и я не верил. Да опять он оказался прав
— Кто?
— Так Иван, кто же еще-то. Тебе ить пояснять не надо, что вече оно не само по себе. И коль скоро бояре да купцы воспротивились, то-о… А тут, эдакое единодушие, что только диву даешься. Ох не зря он эту хитрость с госпиталем и лекарскими домами в посадах удумал. Да и школы эти, к коим тебя всячески приплетал.
При этих словах, она вдруг нахмурилась. Вот. Еще и это. Всегда и везде, он всячески выдвигал вперед ее. Не Князя, а его супругу. И вот теперь… Ну как после всего этого уверовать в его непричастность к убийству мужа? Ить все указывает на то, что он давно и крепко держит ее в своих планах.
— Что случилось княгиня?
— Да так. Вот подумалось, а к чему ему это все?
— А к тому, что хочет видеть Псков сильным, и в союзе с Москвой.
— Эка. Извечны сторонники Москвы стало быть не больно-то и горят желанием, а он восхотел. Да еще и ты у него в соратниках.
— Удивительно?
— Не то слово.
— Вот и мне удивительно, — с растерянной улыбкой вздохнул Пятницкий, но вот верю ему, и все тут.
— Ефим Ильич, а кто ведал дознанием, по убийству супруга моего.
Давно боярин ждал этого вопроса. С самого приезда княгини. Но та все молчала. Не хотела бередить еще не зарубцевавшуюся рану? Иль боялась чего-то. Хм. А ить пожалуй и боялась.
— Прямо сейчас могу провести в приказ, и предоставить все бумаги по тому делу. Да только поверь княгиня, ничего ты там нового для себя не сыщешь. Разве только подробности тех списков, что отправили твоему брату, государю московскому.
— И все же, я хотела бы сама прочесть их все. От первой и до последней бумажки. И переговорить с теми видоками, что были при деле. Лично, и один на один.
— Как скажешь, — легко согласился Пятницкий.
Потом боярин помялся малость, покряхтел, и наконец глянул прямо в глаза княгине.
— Только ничего ты там нового не сыщешь дочка. И коли желаешь уличить в чем Ивана, то вина его только в одном.
— И в чем же?
— В том, что меня выгородил, — решив не поминать Горячинова, произнес Пятницкий, словно в омут с головой.
— И в чем же он тебя выгородил?
— Нападение на тебя, в первый твой приезд в Псков. К тому делу имели касательство покойные бояре Аршанский и Медведков. Ну и я грешный.
— Ты-ы?
— Я, княгиня. Не знали как воспротивиться руке Рюриковичей, вот и удумали. А под то дело обратились все втроем к Жилину. Тот и взялся все устроить. Так вот, единственная вина Карпова только в том, что он устроил все так, чтобы ни купец, ни Медведков, не упомянули моего имени в связи с тем делом, а взяли всю вину на себя.
— И тому никаких свидетельств?
— Никаких, княгиня, — глядя ей прямо в глаза, ответил боярин.
— И отчего ты все это говоришь мне?
— Из друзей, порой случаются предатели, из врагов, самые преданные друзья. Я хочу служить во славу Пскова, хочу чтобы земля эта оставалась вольной. Но для этого мы должны измениться. Мы много по этому поводу говорили с Иваном, и на многое я теперь гляжу иначе. Ить, мы и впрямь, в погоне за выгодой, забываем о нашей земле и долге перед людьми. А можно и о том помнить, и о себе не забывать. Вот на то, этот молодой и открыл мне глаза.
— Меня он с самого начала держал в своих планах? — Глядя на боярина с прищуром, поинтересовалась Лиза.
— Только в подспорье князю Трубецкому. А на стол княжий тебя призвать предложил уже я. Он только озвучил те слова на совете.
— Ох и наворотили вы тут. Москве обзавидоваться впору.
— Да оно как-то само, узелок к узелку, петелька, к петельке, и сплелись тенета
[28], что и сам диву даюсь.
— Прости, Ефим Ильич, но как относиться к тебе теперь, я и не знаю.
— А то жизнь сама все по местам расставит. Просто обождать надо, знать и помнить.
— Уж поверь, я о том никогда не забуду. Не смогу.
— А и никто не смог бы.
— Ефим Ильич, а что там по поводу шведского ультиматума порешили? — Меняя неприятную тему разговора, поинтересовалась Лиза.
— А ничего не порешили. Мол как заявятся, так и получат по сусалам. Чай не впервой, — пожав плечами, ответил боярин.
— И все?
— Ну отчего же. Сам ить ведаешь, укрепления приводим в порядок, арсеналы проверяем. Пополняем запасы пороха. Инспектируем состояние пушек по всем крепостям. Этой зимой в Ивангород да Гдов, новые пушки отлили и поставили. Ополчению учение провели, не чета иным годам. И народ к тому с пониманием. Чай прошлым летом ляхи встряхнули нас малость.
— А Карпов?
— А что Карпов?
— Ну так ультиматум-то только его и касается.
— Его, паразита такого, — с явным уважением, и с усмешкой, подтвердил Пятницкий. — Да только он молчит.
— Как молчит?
— А вот так. Молчит и все тут. Его все пограбить да извести хотели, а он только молча резался, и злил ляхов. Потом заявились большими силами он им всем так кровь пустил, что небо с овчинку показалось Не серчай, княгинюшка, но я-то уж ведаю, как там оно на самом деле было при Бобровне. Нужды в твоем покойном муже там уж и не было.
— То и я ведаю, — продолжая внимательно глядеть на Пятницкого, кивнула Лиза.
— Вот и теперь, шведский посол распаляется, старается, в народ разные слухи запускают, мол через Карпова в Псков беда великая прийти может. А он аспид такой, и в ус не дует, и в бороде не чешется.
— И?
— Так всяких хватает. И тех, что подхватывают те слухи, мол Карпов не обеднеет, коли со шведами наукой поделится. А как и с ними горемычными, так и вовсе всем хорошо будет. А как швед придет, так тут уж не до радости будет. Но то так, не серьезные разговоры. Все больше завистники до чужого добра.
