— Эвон, значит как. В наследники меня прочишь.
— А ты не смейся. Я о том и батюшке отписал.
— И что батюшка. Ну перво-наперво пообещал, что коли пропаду, то лично выкопает меня из земли и отстегает плетью. И знаешь, я ему верю. Уж сколько ему от меня досталось. Где-то же предел должен быть.
— А во-вторых?
— Ну, а уже во-вторых, обещал что просьбу мою исполнит.
— Серебро-то, я чай от него притекло?
— От него, Ефим Ильич. Не все, но в немалой степени.
— Здравия тебе, боярин Карпов.
— Здравствуй Егор, — оборачиваясь на знакомый голос, поздоровался Иван.
— Великая княгиня Трубецкая, просила тебя зайти к ней в рабочий кабинет.
— Прости, Ефим Ильич.
— Иди, чего уж там, — отмахнулся мужчина, и с блуждающей на губах ироничной улыбкой, зашагал на выход.
Хм. Ну и Иван, потопал, ловя себя на том, что под ложечкой поселился холодок, прокатился вниз живота, подскочил к горлу, и вновь медленно так, начал опускаться вниз. Вот он вновь замер под ложечкой, и все повторилось. И так, раз от разу. А, ну еще и по спине эдакий озноб. Вот так и не поймешь, толи приятный, толи нет. Ну чисто малолетка отправляющийся на свое первое свидание.
А ведь тут ни о чем подобном и речи быть не может. Ну, во всяком случае пока. Н-да. Или все же, уже. Ведь Лиза была счастлива с Трубецким, и не заметить это мог только полный тупица. Вот уж кем себя Иван не считал. А значит…
Вообще-то, ничего это не значит. Нужно просто задаться вопросом, хочется ему быть рядом с ней или нет. И в зависимости от ответа, действовать. Хм. Вопрос глупый. Он конечно же хочет быть рядом с ней. Ну а раз так, опыт двух жизней в помощь, и как там говорилось в годы его юности — нет таких крепостей, которые бы не могли взять большевики. Конечно коммунистом он так и не стал, но это сути не меняет.
— Здравия тебе, Елизавета Дмитриевна.
— И ты будь здрав, Иван Архипович.
— Ты хотела со мной говорить?
— Хотела. Причем, без утайки. Открыто и честно.
— Ну, до конца честными друг с другом не бывают даже супруги, — ухмыльнувшись возразил Иван. — Но я постараюсь.
— Иван Архипович, ты никак позабыл, за какой-такой надобностью тебя сюда отправили. — Не вопрос, просто констатация факта.
— Прости, Елизавета Дмитриевна, но меня никто сюда не отправлял. Вот без вены в темницу, это да, бросили. Когда вынулся оттуда решил убраться подальше в Сибирь. И было мне откровенно без разницы, с чьей помощью. Да только, убедила меня Ирина Васильевна, что одна ты тут пропадешь. И супруг твой тебя не убережет, коли бояре не увидят в тебе не противника, а союзницу.
— То мне ведомо.
— Ну так, то была единственная причина, отчего я направился в Псков, а не в Сибирь. Служить Николаю я уже не желал, и сейчас не желаю. Потому как плату дальними гарнизонами да темницей, за службу верную, считаю неправильной. Уж прости, не бахвальства ради говорю, но забивать кованные гвозди, микроскопом тончайшей работы, то глупость несусветная.
— А ты стало быть, микроскоп? — Устраиваясь на стуле и откидываясь а высокую спинку, с ухмылкой поинтересовалась она.
— Говорю же, выглядит как бахвальство, — пожав плечами, совершенно спокойно ответил Иван.
— Ну, твои интриги никак не назвать тонкими и изящными. Скорее прямолинейные и грубые. Ход с госпиталем, лекарскими домами и школами, можно было бы назвать тонким. Но ить, от тебя тут почитай ничего и нет. Подглядел у иезуитов, и повторил с небольшими отличиями.
— Хм. Тут твоя правда. Тут я все повторил. Но вишь ли какое дело, иные умники не рассмотрели доброго зерна в их трудах, как и заложенной под древние устои мины. Ни тогда, не увидели, ни сейчас не зрят. И брат твой, не исключение. Но ведь я вовсе не об этом говорил, Елизавета Дмитриевна. Посмотри сколько новинок выходит из под моих рук. И ведь все это можно обернуть на пользу не только мне лично, но и государству. Не зависеть от товаров поставляемых иноземцами. Ить было дело, что то же железо шло на Русь из Швеции. А теперь своим обходится. Ружья, кои закупаются по грабительской цене, и кои моя мастерская выделывала куда дешевле. И так во многом. А кареты и экипажи, что ладятся на моем каретном заводе? Где еще что-либо подобное ты видела? Так что, то не бахвальство, а правда.
— И потому ты решил более ни от кого не зависеть?
— Полностью быть на особицу невозможно. Но сделать так, чтобы я сам определял свою судьбу, это мне вполне по силам. И для этого мне потребен сильный и независимый Псков, дружественный Москве.
— Отчего же не сам по себе? Эвон как ты знатно раздаешь зуботычины.
— Раздаю, то так. Но это только поначалу. Наподдам я сегодня Шведам так, что они только юшкой кровавой утрутся. Но завтра, на мои новинки, они придумают свои, на мою тактику, ответят своей. А потом сомнут маленькое, но гордое государство. В одиночку тут не выстоять. Но ведь можно быть союзником большого и сильного соседа. Пусть старшего брата. Чего уж тут кабениться, коли так оно и есть. Но только жить своим укладом, не во вред, а на пользу как себе, так и союзнику.
— Русскому царству?
— Ему, конечно.
— А с ляхами чего заигрываешь?
— Ну так, два друга, всяко лучше одного, — слегка разведя руками, ответил Иван.
— Думаешь они нам могут стать друзьями?
— Дружить с сильным не зазорно. А уж коли можно получить от него выгоду, так и подавно, — не стал открывать всех карт Иван. — А вообще, Елизавета Васильевна, я ить твой завет выполняю, а ты меня попрекнуть в чем-то хочешь.
— Мой завет? — Растерялась молодая женщина.
— Забыла? Сама ить сказывала, чтобы я не затягивал, добивался больших высот, дабы быть достойным тебя.
— Н-но-о й-а… — Зарделась от этого упоминания девушка.
— Понимаю. Сказано это было по молодости, да по горячности. Но я старался. Эвон, всего-то за пять лет с того разговора в бояре выбился, — с задорной улыбкой произнес он, окончательно вгоняя ее в краску. А потом вдруг стал серьезным. — Прости, великая княгиня. Более о том, я не напомню. А брату можешь так и отписать, пусть я и не считаю себя обязанным исправлять данную ранее присягу, Русскому царству я не враг.
— Погоди, — вдруг спохватилась она. Значит говоришь, договариваются с сильным. А уж не приложил ли и ты руку к тому, чтобы новгородская дружина оказалась под Великими Луками?
— Николай Дмитриевич не станет воевать новгородцев, — не стал отрицать Иван. — Иначе пустит прахом долгие годы трудов по бескровному присоединению Новгородской земли к Русскому царству. Значит станет их уговаривать и увещевать. Они на уговоры не подадутся. И тогда ему останется договариваться о проходе войск через земли Великого княжества Литовского, и Инфлянтское воеводство. А для начала дождаться, чтобы еще псковское вече попросило о помощи. Словом, пока мои противники и Николай договорятся хоть до чего-нибудь, все будет кончено.
