— И ты говоришь, что не силен в интригах?
— Да какая тут интрига. Это всего лишь тактика.
— Или стратегия?
— Сомнительно. Хотя, пожалуй ты все же права. Но все одно, не интрига.
— Иван Архипович, а как ты вообще умудрился так быстро перебросить к Нарве весь свой полк. Да еще и как я поняла с припасами?
— По реке, — буднично, как о само-собой разумеющемся, ответил Карпов.
— Но-о это невозможно. Были бы какие-то слухи, разговоры. А тут ничего. Вообще ничего.
— А к чему лишний шум. За пару часов погрузились на большие рудные баржи. Шесть барж, два парохода. В пять часов по полудни отчалили от Замятлино, в десять часов вечера миновали. Ни у кого никаких подозрений. Начало навигации, пошел караван за рудой. Мало ли что болтают. Опять же, о том, чтобы хватали мои суда, никаких разговоров не было. На рассвете подошли к Нарве, десантировались и вошли в город.
— Вот так просто?
— Не просто, но вошли. Тут главное четкое планирование и точный расчет. Ну и чтобы никакая случайность не приключилась.
— А как на озерах волнение случилось бы?
— В том и прелесть паровой машины, что ей без разницы с какой стороны дует ветер. Хотя да, из-за волнения несколько часов потеряли бы.
— А как буря?
— Тогда все еще хуже. Лешакам в одиночку пришлось бы сдерживать шведа, а потом еще и нам с боем прорываться к ним. Крови пролилось бы много.
— Но в результате ты не сомневался?
— С чего бы? Мы безустанно готовились к этой операции. Учились вести уличные бои. Отрабатывали специальные навыки. Так что, с того момента как мы взяли замок, город в любом случае был бы обречен. Оставался бы только вопрос в цене.
— И что ты намерен делать теперь?
— Ну уж роздых шведу давать точно не собираюсь. В Пскове с делами уж покончил. Теперь пора выдвигаться дальше трепать холку шведу. Пока Николай Дмитриевич не припожаловал и не испортил всю обедню.
— А как пожалует? — С толикой вызова поинтересовалась Лиза.
— Во-первых, Я еще переговорю с Пятницким, и среди малого веча у меня имеются соратники, кои готовы меня поддержать даже в случае кое-каких издержек, потому как в будущем это сулит большие выгоды. Во-вторых, Елизавета Дмитриевна, тут ты не представитель царской семьи, а княгиня, и в моих планах прирезать тебе немалую толику власти. Что мы с Пятницким уже начали делать. И наконец, тут тебе никто не указ.
— Ты это о чем? — Холодно поинтересовалась Лиза.
— Ты все поняла, Елизавета Дмитриевна.
В ответ на это, княгиня отвернулась, пытаясь скрыть предательский румянец. Вот только для этого не помешало бы к кокошнику еще и платок приодеть, чтобы скрыть пунцовые ушки.
Едва дверь за Иваном закрылась, как она буквально рухнула на стул, уперлась локтями в столешницу, и уронила голову на подставленные ладони. Господи, да что же с ней такое творится. Его лик, его голос, его манера держаться. Его слова. Эка осмелел. Почувствовал, что дорога открыта! А куда открыта-то!? В спальню иль к сердцу!? Чего он добивается? Использует ее? Или он тогда говорил правду и не смел поднять на нее взгляд из-за разницы в их положении?
А она? Чего хочет она? Не предает ли память мужа? Спокойно. Не стоит взваливать на себя чрезмерно много. Никого она не предает. Она была верна супругу не только телом, но и душой. Потому как любила его. И детей прижила не по обязанности, а по любви.
Правда, где-то в дальнем потаенном уголке ее сердца нашлось местечко и для молодого стрельца. Вот только задвинула она его так далеко, что о том и поминать не стоит. Эвон, даже сейчас никак он из той темницы выбраться не может. И суждено ли тому чувству вообще белый свет увидеть, неизвестно. Тетке-то легко поминать про похмельную кружку. А как она поперек горла становится, тогда что?
* * *
Крыштав осадил коня, на берегу речки. Дорога словно ныряла в вялотекущий поток, и выныривала на его противоположной стороне. Граница. Всмотрелся в берег напротив. До него не так чтобы и далеко, всего-то шагов шестьдесят. Да и речка так себе. Верхнее течение, от истока не далеко, а потому и глубина до смешного мала, пусть и весна.
Из зарослей подлеска появился пеший, одетый в мундир личной сотни боярина Карпова. Помахал рукой, мол все нормально, можно переправляться. Крыштав подал знак сопровождавшему его взводу и они разом двинули коней через поток, взметнув тысячи брызг, породивших радугу, заигравшую на ярком весеннем солнышке всеми цветами.
— Здрав будь, Крыштав Казимирович.
— Ты здравствуй, прости не упомню твоего имени.
— То и не удивительно, — степенно огладив усы и бороду, ответил парень с нашивками десятника. В дружине боярина вообще все сплошь молодые. — Я тебя по плену помню. А ты меня хорошо как мельком видел. Арсением Ивановичем кличут.
И плевать ему, что перед ним шляхтич. У него в подчинении десяток бойцов, и сам боярин на людях, обращается к нему по званию, фамилии или имени отчеству. И как бы не был знатен Шляхтич, ему то так же зазорным не будет.
— А скажи-ка десятник, не служил ли ты в лешаках? — Все же не желая обращаться к выходцу из черни по имени отчеству, поинтересовался Арсений.
— Никак посчитаться хочется? — Бросив на шляхтича лукавый взгляд, поинтересовался парень.
— То не твоего ума дело.
— А вот тут ты не прав, — совершенно серьезно возразил парень. — Вы тогда к нам не в гости приходили, а дома наши жечь. И до деревенек, что оказались на вашем пути очень даже добрались. Вот и мы вас не пирогами потчевали. Но то дело прошлое. И коли сегодня вместе, то вместе быть и должны. А коли за местью сюда подался, шел бы ты обратно. Потому как, уж не обессудь Крыштав Казимирович, зряшнее это дело, и стоить может тебе головы. То слова не мои, а боярина нашего, — примирительно улыбаясь, и выставляя перед собой руки, закончил десятник.
— Прав, твой боярин, — скрипнув зубами, вынужден был согласиться Крыштав.
— Да ты не ярись, Крыштав Казимирович. Нешто Иван Архипович без понимания, чтобы дразнить союзников. Мы из его личной охранной сотни. Но с лешаками ты еще встретишься. Там, — парень неопределенно махнул рукой. — Но тогда уж помни о словах боярина.
— Ладно о том. Путь свободен?
— Свободен. Я и еще парочка парней, для вас как пропуск будем.
— Добро. Юрий.
— Я, господин поручик.
— Доложи господину ротмистру, что путь свободен и нас встречают.
— Слушаюсь.
— Ну, поехали вперед, десятник.
— Хм. Так смысла в передовом дозоре тут нет. Чай по Псковской земле пойдем. Иль подвоха ожидаешь?
— Мы как видишь и по Посполитой земле с дозором идем, отчего же здесь делать исключение.
