— Рикки сказал, что если бы меня обнаружили рядом с Элмоном, то сразу же казнили, — глухо произнесла я, пристально наблюдая за Шерьяном. — Это правда? Или Гворий мог бы отсрочить выполнение приговора?
Медовые глаза храмовника потемнели от моих слов. Он криво усмехнулся, подтверждая мои наихудшие опасения.
— У эльфов есть один забавный обряд, — тихо произнес Шерьян. — Так называемый ритуал отнятия свободы. Это магия действительно высокого порядка. У преступника, приговоренного к смерти, путем специального обряда отнимают всяческую свободу. Он превращается в безвольную куклу. Если хозяин запретит ему дышать — тот умрет, не в силах противиться приказу. Сейчас этот ритуал используют крайне редко, поскольку маги, владеющие им, просят за свои услуги слишком много денег. К чему платить золотом за какого-то обреченного? Невыгодно. Но… Гворий достаточно сведущ в колдовстве, чтобы самому провести обряд.
— Разве у эльфов не запрещено рабство? — грубо оборвала его я, не в силах поверить услышанному.
— Это не считается рабством. — Шерьян сочувственно улыбнулся. — Рабы способны хоть на какое-то проявление эмоций или своеволия. А это… Все равно что обзавестись вещью.
— Или домашним животным, — пробормотала я, задыхаясь от бешенства. Мир вокруг замерцал багровыми красками ярости и гнева. Хотелось зарычать по-звериному от очередной обиды.
— Тефна!
В следующий миг ко мне подскочил Рикки и как следует встряхнул за плечи.
— Тефна, ты меня слышишь? — спросил он, встревоженно глядя мне в лицо.
— Да. — Я поспешно опустила глаза, пытаясь не дать Рикки увидеть, как близко сейчас была к превращению. Кашлянула и нарочито невинно поинтересовалась с фальшивой ноткой удивления: — С чего вдруг такие вопросы?
— Ты пугаешь меня, — негромко заметил тот, не обращая внимания на осторожное покашливание Шерьяна, которого почти сбил с ног своим отчаянным прыжком ко мне. — На миг мне показалось, будто… Впрочем, неважно.
— Теперь я понимаю, почему сын заподозрил тебя в убийстве Элмона, — задумчиво протянул Шерьян. Рикки, повинуясь его повелительному взмаху рукой, наконец-то оставил меня в покое и отошел. Но не успела я с облегчением вздохнуть, как меня за плечи взял уже храмовник. Ласково провел рукой по щеке, а затем крепко ухватил за подбородок, заставив держать голову прямо.
— Тефна, — вкрадчиво прошептал он, не позволяя мне ни на секунду отвести взгляд. — Ты клянешься, что не убивала Элмона?
Я чувствовала, что растворяюсь в этих янтарных глазах, смотревших на меня с потаенной нежностью. Наверняка лживой, но все же. Как никогда захотелось дать волю слезам и эмоциям. Захлебнуться в рыданиях, чтобы Шерьян обнял меня и как раньше прошептал, что никогда в жизни не обидит меня. Наверное, я бы даже поверила ему. По крайней мере, попыталась бы это сделать. И думаю, мне бы это удалось. До первого ночного кошмара.
Ярость схлынула, оставив после себя противную слабость в ногах. Я прикусила губу, пытаясь болью прогнать ненужные чувства. Еще не хватало раскиснуть, когда меня по всем правилам охоты на дикого зверя обложили со всех сторон. И холодно улыбнулась в обеспокоенное лицо супруга.
— Я клянусь, что не трогала Элмона и пальцем, — проговорила я, с вызовом вздернув подбородок.
Шерьян еще некоторое время испытующе смотрел на меня. Затем кивнул и отошел.
— Я верю тебе, — сказал он. — И сделаю все, чтобы отвести от тебя подозрения.
Это было бы замечательным завершением разговора, если бы не вмешался Рикки.
— А книга? — полюбопытствовал он, усаживаясь обратно в кресло. — Что будем делать с ней? Даже вурдалаку понятно, что оставлять ее у Тефны слишком опасно.
— Не отдам! — мигом ощетинилась я, с такой силой вцепившись в злосчастный переплет, что от напряжения заныли пальцы. — Ни за что!
— Рикки прав, — заметил Шерьян. — Если книгу обнаружат у тебя, то это будет означать мгновенный смертельный приговор.
Я заколебалась, но спустя секунду лишь крепче прижала к себе книгу. Знаю я эти россказни, что все делается лишь на благо мне. Потом книгу никогда в жизни обратно не получу.
Шерьян прочитал решение по моим глазам. Но, к моему величайшему удивлению, спорить не стал. Лишь тяжело вздохнул и ласково попросил:
— Ладно, Тефна. Хотя бы пообещай мне, что надежно ее спрячешь. Чтобы, если вдруг Гворию придет в голову идея обыскать твои покои, а она обязательно придет, он не обнаружил ее.
— Обещаю, — твердо ответила я, в глубине души недоумевая над непонятной реакцией храмовника. Странно, раньше бы он и спрашивать не стал — просто отнял бы книгу, пользуясь правом сильного. С чего вдруг такие нежности?
— Ну вот и отлично. — Шерьян улыбнулся одними уголками губ. — А теперь…
Закончить фразу ему не удалось. Через миг дверь, ведущая в покои, вздрогнула от удара, едва не слетев с петель.
— Открывайте! — послышался из коридора грубый незнакомый голос. — Мы знаем, что эта тварь прячется здесь. И не уйдем без нее!
Я всхлипнула от ужаса. На миг показалось, будто шея ощутила ледяное прикосновение топора палача. Ах да, эльфы ведь предпочитают иные виды казни. Особенно когда речь заходит о нечисти. Вот только легче от этого мне не стало.
— Книга, — прошипел Рикки, который в момент слетел с кресла и сейчас стоял около двери, сотрясаемой под ударами рвущихся из коридора. — Прячь!
Я заметалась по комнате. Куда? Под кроватью или на столе точно найдут. Шкаф по этой причине тоже отпадает.
— Дай сюда! — Шерьян подлетел ко мне и бесцеремонно вырвал ее из моих рук. Затем прищелкнул пальцами, и книга просто испарилась в воздухе, оставив после себя слабый запах предгрозового ветра.
— Ты же обещал! — с возмущением выплюнула я, не в силах ничего изменить.
— И я сдержу обещание, — уверил меня Шерьян. Затем скинул свой темный камзол, дернул за шнуровку рубахи, распуская ее, и взъерошил волосы. Я наблюдала за его действиями, опешив от удивления. Что он задумал? С минуты на минуту сюда ворвутся разъяренные эльфы, готовые разорвать меня на куски безо всякого разбирательства, а он раздевается! Рикки и тот уже клинок обнажил.
— Убери меч! — словно прочитав мои мысли, шепотом приказал Шерьян сыну. Тот беспрекословно подчинился, а храмовник продолжил свои до невозможности загадочные действия. Подскочил к кровати и сдернул одеяло, скинул остатки одежды, оставшись лишь в штанах, затем обернулся ко мне с лихорадочным нехорошим блеском в глазах.
— Раздевайся!
— Что? — Я забулькала от негодования. — Шерьян, ты в своем уме?
— Абсолютно, — уверил он меня, со страдальческой гримасой прислушиваясь к жалобным стонам двери, державшейся на честном слове. — Неужели не понятно? Если тебя увидят в моей постели, то это будет лучшим доказательством того, что последний час ты провела именно здесь.
