– Десять гульденов за операцию, и вы снова увидите солнце, – пообещал Виталиус.
– Вы беретесь вернуть мне зрение? – недоверчиво уточнил старик.
– Берусь, – скромно потупился лекарь-цирюльник. – Герр Штруде не смог вылечить вашу слепоту, а я смогу. Я был учеником у талантливейшего лекаря, научившего меня всему, что знал сам. Приходите после обеда и приводите с собой двух дюжих молодцов, они могут понадобиться, чтобы удерживать вас в кресле, – закрывая за стариком дверь, напутствовал цирюльник.
И вот теперь он ждал назначенного часа, готовя инструменты.
– Вы не будете против, хозяйка, – промурлыкал Виталиус, – если мы проведем операцию в вашей комнате? Любезно предоставленный для меня кабинет слишком тесен для этих целей, и, кроме того, в нем слишком много предметов, не предназначенных для чужих глаз.
– Пожалуйста, располагайтесь, где вам удобно, – откликнулась Катарина, раскладывая на столе извлеченные из корзины припасы и принимаясь за разделку репы.
Старик Аухшвиц пришел в сопровождении двух сыновей, настороженно поглядывающих на врача, точно парни уже заранее были уверены в том, что тот пытается их обмануть.
– И что же, отец снова сможет видеть? – недоверчиво спросил один из братьев, низенький и круглый.
– И это будет нам стоить всего десять гульденов? – подал голос брат высокий и худой. И с сомнением в голосе добавил: – Герр Штруде взял десять гульденов за один лишь только осмотр.
– Все так, любезные, все так, – подтвердил Виталиус, усаживая старика на хозяйское кресло и пристегивая запястья сыромятными ремешками к подлокотникам. – Я возьму с вас десять гульденов и за осмотр, и за операцию.
Напоив мясника до беспамятства маковым настоем и зафиксировав его голову и веки в специальных стальных тисках, доктор филигранными движениями остро отточенного узкого ланцета снял мутную пленку с обоих его глаз. Операцию врач провел в одиночку, но Катарина и маленький Лео были на подхвате. В завершение женщина аккуратно забинтовала безвольно поникшую голову пациента льняной тряпицей, в то время как оба его сына здоровяки, призванные держать родителя за плечи, чтобы тот ненароком не дернулся, сидели на лавке бледные, в состоянии не менее бесчувственном, чем их отец. Вдруг мясник застонал и с силой рванулся с кресла, порываясь сорвать повязку с глаз.
– Парни, держите его! – крикнул Виталиус, но было поздно.
Очнувшийся мясник, волоча за собой кресло, с невероятной силой отшвырнул лекаря в сторону и, обезумев от боли, устремился вперед. Истошно вопя и не понимая, где он и что с ним происходит, пациент вышиб дверь в кабинет и налетел на стол, опрокинув все, что на нем имелось. Устремившиеся за стариком сыновья с удивлением застыли посреди комнаты лекаря-цирюльника, с брезгливым опасением оглядываясь по сторонам, рассматривая оборудование, редкие фолианты и клетку с крысиным королем, стоящую на полке. Старик Аухшвиц продолжал метаться по комнате, опрокидывая предметы, и парни, подхватив его под руки, поспешно вывели вон.
– Стоит нам только обмолвиться епископу, – сухо проговорил брат высокий и худой, – что в этой комнате живет многоголовая тварь, ты тут же взойдешь на костер, как пособник дьявола.
Струхнувший Виталиус с нарочитой бодростью заговорил:
– Полагаю, что вы, уважаемые, за операцию ничего мне не должны. Но и я, со своей стороны, надеюсь на вашу порядочность. Все, что вы увидели в лаборатории – это всего лишь предметы медицины, не более того.
– А еретические книги?
– Ах, эти! Так это восточные книги, в которых описаны методики сложнейших операций. Вроде той, что я только что провел. Можете не сомневаться, ваш батюшка прозреет, как Вартимей, исцеленный Христом.
– Он еще и богохульствует! – возмутился брат низенький и круглый.
– Приходите завтра, – выпроваживал их Виталиус, – будем промывать глаза больного травяным отваром, без этого они загноятся, и батюшка ваш может умереть.
– Я жену приведу, у нее палец нарывает, – категорично заявил худощавый. – И сына. Он с дерева упал.
– Само собой, всех, всех приводите, – расплылся в угодливой улыбке Виталиус, в глубине души проклиная собственную невезучесть.
Сыновья мясника ушли, сурово поджав губы и уводя с собой причитающего и жалующегося на невероятные страдания отца. В дверях они столкнулись с капитаном Шварцем, сердито глянувшим на насупленных посетителей. Потрясенная Катарина подбежала к мужу и только и смогла выдохнуть, предчувствуя новую беду:
– Фридрих, что случилось?
Капитан отстранил жену, дошел, стуча деревяшкой, до своего кресла и рухнул в него, точно бросился в бездну.
– Вольфганг Руст подлый негодяй! – сквозь сжатые зубы проговорил инвалид. – Он обманул меня! Мой помощник отказал всем купцам, с которыми я раньше имел дело. Заявил, что корабль дал течь, а починить его не на что, ибо теперь я нищий и не помышляю о дальних плаваниях. После этого все торговцы переметнулись к конкурентам. Я пришел к помощнику, чтобы поговорить, и этот мерзавец предложил купить корабль за полцены, ибо он требует серьезного ремонта после зимы. «Пресвятая Дева Мария» и в самом деле в плохом состоянии. Ума не приложу, когда судно успело прийти в негодность, ведь я не так давно его осматривал! Мне кажется, что Вольфганг сам испортил обшивку корабля.
– И что ты ответил Русту? – шагнула к мужу Катарина, опускаясь на колени рядом с креслом.
– А ты как думаешь? – недобро оскалился капитан. – Я послал его ко всем чертям! Сказал, что у меня есть сын, который вот-вот подрастет и займет его место.
– А Руст?
– Рассмеялся мне в лицо и заявил, что весь Гамельн знает, будто бы Лео задумал удрать с Виталиусом. Один я пребываю в блаженном неведении, рассчитывая на помощь сына.
– Но папа, я даже не думал, – забормотал Леопольд, мучительно краснея.
– Герр Шварц, неужели вы полагаете, что в ответ на гостеприимство я способен на низкую подлость? – насупился толстяк лекарь.
– Если бы у нас были деньги, мы бы подправили корабль, вы с Лео вышли бы в море, и все бы стало лучше прежнего, – вздохнула Катарина.
– Надо отсюда уезжать, – задумчиво, как бы рассуждая с самим собой, протянул Виталиус. – Пока не сниму со старика повязку, пара дней, полагаю, у меня еще есть, а потом эти парни на меня донесут. Не зря они заговорили про инквизицию. Но где взять лошадь?
И тут Катарина вспомнила. Сегодня утром она вышла на улицу и заметила, что за те пару дней, что сидела дома, шумный богатый Гамельн разительно изменился. Везде царили грязь и запустение. Некогда бойко торговавшие мясные лавочки и бакалейные лабазы теперь были закрыты ставнями, торговцы платьем больше не зазывали покупателей, не стояли, как обычно, в дверях, расхваливая товар.
