Аркадий с силой ударил рукой по воде, дико взглянул на мужичка и без сил опустился на траву.
– Это все на самом деле случилось с Лидочкой? – потрясенно протянул он.
– Смешной ты, художник, ей-богу! Ты спросил про дачный поселок Кучино, я тебе ответил.
– Вы кто? – Аркаша недоверчиво обернулся к мужичку.
– Я-то? Знахарь местный. Хожу вот, корешки аира по берегу ручья собираю. Дай-ка, я кровь заговорю.
Поднеся к губам Аркашино запястье, знахарь забормотал не то молитву, не то заклинание. Сочившаяся из раны кровь остановилась, а через пару секунд порез затянулся корочкой. Мгновение назад Аркадий еще ощущал на своей руке чужие пальцы, а в следующий миг рядом с ним уже никого не было. Ни местного знахаря, ни корзинки с аиром. Юноша стоял на берегу ручья, вытянув руку так, словно кто-то обрабатывает его рану. Но раны не было, как и следа от нее. Ошалело оглядевшись по сторонам, Аркадий развернулся и двинулся в сторону станции.
Дома он заперся в комнате и, спрятав в тайник доминатон, уселся прямо на пол среди разбросанных книг, держа на коленях альбом с работами француза Бугро. Альбом был раскрыт на репродукции картины «Нимфы и сатир», той самой, где одна из нимф так похожа на Лидочку.
– Ты прости меня, дурака, – проговорил Аркаша, пальцем поглаживая волосы похожей на Лидочку нимфы. – Я не знал! Я ничего не знал!
Поглощенный беседой, Аркадий не сразу услышал стук в дверь. А может, и услышал, но не пожелал открывать. В голове его стоял чистый хрустальный звон, раздавалось пенье птиц, и далекое италийское солнце ласково грело спину. В этот момент Аркаша был не дома, в загаженной комнате коммуналки, а радовался жизни вместе с сатиром и нимфами, одна из которых имела Лидочкино лицо. Стук повторился, а потом в коридоре послышались взволнованные голоса соседей и чужой, незнакомый Аркадию женский голос.
– Говорю вам, он наверняка покончил с собой! Семью арестовали, невеста повесилась, кто же сможет такое пережить?
– Что вы, девушка, народ баламутите? – сердилась Глафира.
– Ну, если вы хотите, чтобы у вас за стенкой лежал разложившийся труп…
– Страсти какие! – охнула Хельга Леонидовна.
– Вызывайте милицию! – решилась Глафира. – Пусть ломают дверь!
– Чего милицию зря гонять? – тенорком пропел счетовод. – Отверточкой поддеть замочек, и все дела.
В замке завозились железным, а через секунду дверь распахнулась, и соседи любопытствующей гурьбой ввалились в комнату. Оглядевшись, Глафира повела носом и, не уловов характерного запаха разочарованно протянула:
– Как же, дождетесь, убил он себя! Вон он, даже не напился. Сидит, паразит такой, картинки рассматривает. Тьфу, интеллигенция!
Поняв, что ничего интересного не происходит, соседи постепенно разошлись. Осталась только взволнованная девица с экзальтированным лицом. Аркадий ее не видел, погруженный в свои переживания. Прикрыв за собой дверь, девица присела рядом с Аркашей на заваленный постельным бельем стул и, тронув его за руку, заговорила:
– Господин Вольский! Простите, что беспокою в минуты душевной драмы, но только вы, Аркадий Борисович, можете мне помочь.
Возвращаясь из мира грез, Аркадий скользнул рассеянным взглядом по лицу незнакомки, сухо осведомившись:
– Вы кто?
– Я Ядвига, Ядвига Марченко, – заулыбалась девушка. – Супруга Александра Васильевича. Он рассказал, что вы были сегодня на лекции и спрашивали о Лидочке. И тут я вспомнила, что Лида отзывалась о вас, как о своем женихе. Во дворе я спросила, как вас найти, и мне подсказали.
– Что вам нужно?
– Поймите, Аркадий, я ни за что бы к вам не обратилась, но матушка Лиды отказалась со мной разговаривать. Дело в том, что я давала Лидочке свою блузу. Белую, с вышивкой на воротничке. Лида просила, ей эта блуза очень нравилась, и я сделала страшную глупость – пошла у нее на поводу. Я думала, что Лида сходит на свидание с Рокием и вернет мне блузу, а она так меня подвела.
– О чем вы говорите? – растерялся Аркадий, не понимая, чего от него хотят.
– Я была на похоронах и знаю, что Лиду похоронили в синем платье, – зачастила гостья. – Значит, моя блуза дома у Лиды. Не могли бы вы, Аркадий, попросить у Людмилы Викторовны вернуть блузу мне?
Аркадий подумал, что ослышался. Лида умерла, а эта женщина, называющая себя ее подругой, говорит о какой-то тряпке…
– Вы это серьезно? – иронично уточнил художник.
– Поймите, – с обидой в голосе откликнулась собеседница. – Мой муж – человек строгих правил. Он страшно не любит, когда мы разбрасываемся вещами. Знаете, – Ядвига заулыбалась забавному воспоминанию, – однажды Александр Васильевич отправил нас всех – меня, Ирину и двух живущих с нами девочек-учениц осваивать ткацкое ремесло, чтобы самим производить для себя одежду. Все-таки четыре женщины в доме – согласитесь, это накладно. Но ткать оказалось так утомительно, что мы решили бросить эту затею. Мы боялись сказать о своем решении Александру Васильевичу – в гневе он страшен. Но я все же осилила ту самую блузу и даже вышила на воротничке символ «Единого трудового братства». Родик, в смысле Родион Иванович, говорил, что я в ней божественно хороша, поэтому я и дала ее надеть Лидочке, когда она шла на свидание с Рокием.
– Вы знакомы с Рокием? – не поверил Вольский, переставая вообще что-нибудь понимать.
– Ну как же! – снова заулыбалась разговорчивая гостья. – Мой муж служит в отделе Родиона Ивановича. Спецотдел Рокия, несмотря на предвзятое и где-то даже недоверчивое отношение к работающим там людям, все-таки организация довольно серьезная. Вы не поверите, как-то Родион Иванович держал пари с Чичериным, что сможет ознакомиться с любой бумагой в кабинете наркома иностранных дел, даже если эту бумагу захотят намеренно скрыть. Изобретательный Чичерин убрал оговоренный документ в сейф и рядом с несгораемым шкафом поставил круглосуточную охрану. И что вы думаете? Несмотря на неусыпное дежурство людей наркома, на следующий день Рокий пересказал содержание бумаги, напустив тумана и не пожелав раскрыть секрета своей осведомленности. Знающие люди пришли к заключению, что охрану сумел подчинить себе помощник Рокия Николай Воловик. Между прочим, мой муж в спецотделе тоже не последний человек. Вдохновившись его идеями, Рокий планирует создать Город Счастья на Соловках. Александр Васильевич рассказал Родиону о флейте-доминатоне, так называемой дудочке крысолова, способной повести за собой миллионы людей, и Родик загорелся идеей отыскать эту флейту. Ходили слухи, что некий польский монах-иллюминат выкрал доминатон из монастыря Святого Бенедикта, где инструмент хранился много веков подряд, и спрятал на Соловках. В реквизированных у Соловецких монастырей сокровищах доминатона не оказалось, но Рокий не привык отступать. Он твердо решил отыскать дудочку крысолова, чтобы осчастливить человечество и увести за собой на Соловки.
