Однажды в дом Моя позвонили из Швейцарии. Шахматный деятель Ив Краусхар задумал организовать мои выступления в главных городах страны. В сентябре, через полтора месяца после перехода мною за железный занавес, состоялся мой первый выезд «за границу». Я дал в Швейцарии пять сеансов. Во время одного из них я увидел на столе книгу «Анна Каренина» на русском языке. Участвовавшая в сеансе женщина дала мне таким образом понять, что читает и говорит по-русски. Мы познакомились. Госпожа Петра Лееверик будет в дальнейшем занимать на страницах этой книги достойное место.
Я вернулся в Голландию. Пора было подыскивать место для жилья. Довольно быстро я нашел квартиру на Стадионвег, по случаю, в доме, где размещался полицейский участок. Дополнительная гарантия моей безопасности. Не исключено, что именно полиция помогла мне найти столь удобную квартиру, но доказательств у меня нет.
Одним из первых «кусков мебели» я приобрел пишущую машинку на русском языке, восточногерманского производства — «Эрика». Я начал писать свою автобиографию, а кроме того — работать. Два раза в неделю я приезжал в Утрехт на фирму «Фолмак» Ван Оостерома давать шахматные уроки. Чувствовалось, что я сейчас в моде. Меня приглашали на сеансы, хотели со мной беседовать. Мой день был загружен делами с утра и до позднего вечера. Я везде поспевал, я был точен минута в минуту. Я опоздал на встречу единственный раз. Человек собирался написать книгу о спорте в СССР и хотел расспросить меня об этом. Встреча была назначена у меня дома, а я опоздал на 4 минуты. К двери была приколота записка сердитого содержания. Меня просили позвонить по такому-то телефону. Человек, конечно, имел право рассердиться, но мне в то же время было обидно — если я ему так нужен, почему бы ему меня не подождать?! Я позвонил и сказал: «Я виноват, я опоздал на встречу на несколько минут, я очень извиняюсь. Но я очень занятой человек, и наша встреча поэтому никогда не состоится». Человек на другом конце провода был полон негодования! Но мы действительно никогда не встретились…
Печатные издания наперебой спешили взять у меня интервью. Я никому не отказывал, старался отвечать на все вопросы. Было одно исключение: журнал «Панорама» прислал мне список вопросов в письменном виде. Вопросы были политические и настолько трудные, что я счел себя некомпетентным отвечать на них. Я запомнил один, сравнительно легкий: «Писатель Владимир Максимов утверждал, что видел своими глазами в Москве продовольственные карточки на голландском языке. Что Вы можете сказать по этому поводу?» Очень просто. Советский Союз собирался захватить Западную Европу! А после великой победы предстояло кормить покоренные народы… Хм, да здравствует Российский фонд мира и его председатель, коммунист Анатолий Карпов!
Так бы я ответил на вопрос о карточках, если бы взялся отвечать на поставленные вопросы…
Я участвовал в подготовке голландской команды к Олимпиаде в Хайфе. Она выступила там очень успешно. Голландцы не пригласили меня сопровождать команду в Израиль. Это сделали организаторы, пригласив меня на Олимпиаду в качестве почетного гостя. Я поблагодарил за приглашение, освободил две недели от всяческих обязанностей. Потом я сообщил мисс Баккер о намечаемой мною поездке. «Не советую вам ехать, — сказала она. — ваше появление там может быть расценено советскими и их друзьями как провокация». Удивительное слово — «провокация»: вроде бы латинского происхождения, но в него часто вкладывается эдакий иезуитский смысл! Я отменил поездку…
Советские давным-давно узурпировали власть в ФИДЕ и позволяли себе нарушать законы и традиции Международной шахматной федерации. Они послали требование исключить меня из соревнований ФИДЕ на первенство мира. Я был вторым шахматистом мира, и не было никаких юридических оснований исключать меня. Но ожидалась серьезная борьба вокруг этого требования. Однако мне повезло. По замыслу советских была организована параллельная Олимпиада в Триполи (Ливия), а на заседаниях Конгресса ФИДЕ советские так и не появились. В их отсутствие протест против меня был зачитан, а после выброшен в мусорную корзину. Состоялась жеребьевка матчей на первенство мира. Мне выпало играть с Петросяном…
А напряженный 1976-й продолжался. Был организован мой тренировочный матч с Я. Тимманом. Играли в Леевардене. Попутно я вспомнил, что пора заканчивать мою автобиографию, и занимался этой работой по ходу матча. Все же мне удалось выиграть. В треволнениях года я не утратил умения и желания играть в шахматы….
А в январе — феврале следующего года моя автобиография была принята к изданию английским издательством «Батсфорд» и западногерманским «Вальтер Рау Ферлаг».
В заключение года я сыграл еще один короткий тренировочный матч — в Цюрихе с В. Хугом. В Швейцарии начинался шахматный бум; матч игрался в крупнейшем магазине Цюриха «Jelmoli». Мне удалось выиграть 3:1. Творчеством своим, однако, я не был удовлетворен — чтобы творить, нужны спокойные условия жизни…
ДОКУМЕНТЫ
В ШАХМАТНОЙ ФЕДЕРАЦИИ СССР
(«64» № 37/1976)
Направленный Шахматной федерацией СССР для участия в международном турнире в Амстердаме гроссмейстер В. Корчной после окончания соревнования отказался вернуться в СССР.
В заявлениях и интервью антисоветского характера, раздаваемых западным информационным агентствам, Корчной мотивировал свое решение изменить Родине тем, что, находясь в СССР, он якобы был лишен возможности участвовать в соревнованиях «по своему выбору» и подвергался «давлению» во время финального матча претендентов на мировое первенство 1974 года и после него.
В действительности в течение более четверти века советская шахматная организация создавала Корчному, как и другим гроссмейстерам, благоприятные условия для проявления его способностей, совершенствования мастерства и достижения высоких спортивных результатов. Что касается участия в соревнованиях, то Корчной Многократно выезжал в различные страны мира и в последние годы играл в Великобритании, США, ФРГ, Франции, Испании, Югославии.
Болезненное самолюбие, непомерное тщеславие, апломб Корчного в отношениях с коллегами и соперниками за шахматной доской были известны, на это не раз обращалось его внимание, и каждый раз Корчной каялся и обещал сделать необходимые выводы. Особенно заметно эти отрицательные качества проявились в ходе претендентских матчей 1974 года, когда Корчной хвастливо объявил себя единственным шахматистом, способным успешно бороться за мировое первенство.
Нарушая международные правила, обязывающие шахматиста вести себя в соответствии с высокими принципами спорта, джентльменства, Корчной стал прибегать к недозволенным приемам психологического воздействия на партнеров, стремясь вырвать победу любой ценой. Он вел себя бестактно и учинил скандал во время полуфинального матча в Одессе. Аналогичные попытки Корчной предпринимал и в финальном матче в Москве, когда ход спортивной борьбы сложился не в его пользу. Он подавал необоснованные апелляции, допускал грубость по отношению к арбитру матча и сопернику. Желчными и безответственными были его интервью после проигрыша матча, в которых он неуважительно отзывался о победителе и всячески принижал его игру и результат соревнования в целом.
