Сама партия развивалась тоже довольно странно. В дебюте я применил новинку. Но Карпов на нее не отреагировал — он немедленно ответил, и совсем не так, как я ожидал. Помню, меня сразу кольнуло — кто-то меня предал! Партия развивалась с преимуществом у Карпова и была отложена в безрадостной для меня позиции. Я не собирался доигрывать партию, но не спешил сдаваться. Зато поспешил Кин. В девять утра он позвонил судье Филипу и без моего ведома сообщил, что я сдаю партию.
Я отказался придти на закрытие. Я обратился в международный суд справедливости в Гааге с требованием отменить результат матча на основании невыполнения советскими подписанных ими соглашений. На следующий день после закрытия Кин привез мне чек от Кампоманеса. Привез и оставил; не хватило у Кина силы воли встретить меня лицом к лицу. А на чеке было написано: «Разрешается получить деньги только в случае, если Корчной признает матч закончившимся».
А если вдуматься — ведь этой надписью Кампоманес признал себя виноватым!
Еще несколько строчек о «сэре Кине», распределителе звания чемпиона мира по шахматам. Во время обсуждения в Буэнос-Айресе итогов матча Кин выступил с сообщением, что матч был проведен Кампоманесом на высшем уровне. Также было зачитано письмо, якобы написанное Кином спонсору матча г-ну Иллюзорно, где он утверждал, что во время 32-й партии мне ничего не было известно о нарушении советскими джентльменского соглашения. В своей предательской деятельности Кин был просто незаменим! И Кампоманес высоко оценил услуги Кина — он одарил Кина 20 тысячами швейцарских франков. Но Кин продолжал оказывать услуги филиппинскому магнату. На обсуждении результатов матча на бюро ФИДЕ в Граце в феврале 1979 года Кин снова выступил с горячим одобрением деятельности Кампоманеса во время матча. Нельзя отказать в логике поведения английскому гроссмейстеру. Он занял позицию, мне абсолютно враждебную. И логика привела его, наконец, в СССР. Как явствует из документов ЦК КПСС, выкупленных мною из канцелярии высшего органа власти почившего в базе СССР в 1994 году, накануне матча 1981 года в Мерано сэр Кин готовил Карпова в Москве…
В годы, когда Каспаров только что стал чемпионом мира, мы с ним были в очень хороших отношениях. И он неоднократно намекал мне, что мне бы следовало помириться с его другом Кином. Понятно — молодежь слабо разбирается в людях. Не желая перечить юному чемпиону, я только ухмылялся. Но подумать только! Беспринципный англичанин сумел втереться в доверие по очереди — к Корчному, Карпову, Каспарову! — людям разной нервной системы, жизненного опыта, политических взглядов. Подобное искусство вряд ли заслуживает подражания, но восхищения — бесспорно!
Глава 21 СРАЗУ ПОСЛЕ МАТЧА
Закончился изнурительный поединок. К концу матча с каждым днем Кампоманес вел себя все более враждебно, а после его окончания совсем распоясался. У нас были билеты филиппинской авиакомпании. Нам сообщили, что места в Европу будут только через 10 дней. Помочь отправить нас поскорее Кампоманес отказался. Зато он прислал нам письмо с сообщением, что с завтрашнего дня мы сами должны платить за отель. Принимая во внимание, что Кин назавтра улетел прямым самолетом в Европу, приходишь к мысли, что идея удержать нас подольше в условиях, далеких от гостеприимства, принадлежала не авиакомпании, а лично горе-организатору матча — чтобы не позволить нам вовремя прибыть в Буэнос-Айрес на Олимпиаду и заседания ФИДЕ. Обменять билеты на полет другой авиакомпанией тоже не удавалось.
Исключительно враждебно вела себя теперь стража. У нас ведь была полицейская охрана в течение всего матча. Большую часть времени солдаты проводили в безделье у нас на вилле. Украли у меня воки- токи, в то время весьма редкое техническое оборудование. Украли библию на русском языке… Что давало основания предполагать сотрудничество наших телохранителей с КГБ. Эти же люди провожали нас в аэропорт в Манилу. На их лицах была написана готовность расстрелять нас в любой момент. Ждали только приказа. Странные мысли бродили у меня в мозгу — как будто мы были взяты на прицел. 12 лет спустя это подтвердил Михаил Таль.
В безвыходной, казалось бы, ситуации нас выручило маленькое чудо. Меня пригласили на сеанс в Гонконг. Удалось поэтому в тот же день долететь до континента. А там уже было легче. С помощью работников «Swissair», доплатив по тысяче долларов за душу, мы с Петрой добрались до Цюриха. А Стин, тоже с доплатой отправился через Лос-Анджелес в Буэнос-Айрес. На бюро ФИДЕ в Граце в феврале 1979 года обсуждалась жалоба Стина, что Кампоманес недовыполнил свои финансовые обязательства. А против него выступал Кин, который утверждал, что Кампоманес блестяще провел соревнование и к нему не может быть претензий…
В последние дни нашего пребывания в Багио нам позвонил швейцарский шахматный деятель Ив Краусхар и сказал: «Швейцарский юрист из кантона Гларус, любитель шахмат, предложил свои услуги — вести бесплатно ваши дела в Гааге и, может быть, другие дела тоже». Я согласился — купил товар не глядя. Наверно, лучше было бы выбрать адвоката самому: прошло несколько лет, Советский Союз еще не распался, а швейцарец-социалист Бродбек подружился с коммунистом Анатолием Карповым…
По прибытии из Гонконга в Цюрих в отеле рядом с аэропортом Швейцарской шахматной федерацией была устроена моя пресс-конференция с участием того адвоката. Мое имя он удачно, успешно использовал. Вскоре, не без помощи Петры Лееверик, у него появились выгодные клиенты — фигуристы: чемпионка мира Дениз Бильман, прославленные Протопопов и Белоусова. При его содействии были заключены миллионные контракты с фирмой «Holiday on Ice». А о своем намерении работать для меня бесплатно этот адвокат скоро позабыл. Не покупайте кота в мешке, господа!
На заседаниях ФИДЕ в Буэнос-Айресе Кампоманес и Лим уговорили большинство делегатов, что в Багио все было в порядке. Но поскольку раздавались голоса «пересмотреть, проверить», то по предложению опытного конгрессмена Ю. Авербаха обсуждение этого вопроса было перенесено на бюро ФИДЕ. Заседание бюро в Граце в феврале было просто безобразным. Казалось бы, мое обращение в суд в Гааге бросает тень на ФИДЕ, обязывает эту организацию серьезнее проверить, что случилось в Багио. Вместо этого, заслушав отчет Кампоманеса, а потом выслушав заявление его холуя Кина, бюро «единодушно» приняло резолюцию (при ее принятии отсутствовали Олафссон и Юнгвирт), что матч великолепно проведен Кампоманесом, что прекрасно поработало жюри, а «преднамеренные действия и оплошности», допущенные мной, «не соответствуют спортивной этике шахмат и общепринятым правилам поведения, а также наносят вред достоинству, престижу ФИДЕ». Опять, в который раз, как в речах коммуниста Батуринского, перепутаны местами причины и следствия. Я запросил материалы этого заседания — узнать поконкретнее, чем я провинился. Мисс Баккер сообщила мне, что эти материалы строго секретны. Именно так, утверждает история, начинали свою деятельность все диктаторы. Действительно, не протоколировать же, что будущий президент ФИДЕ вместо делового обсуждения того, что происходило в Багио, бросился на моего адвоката с бутылкой. Где-то с этого момента, как только Кампоманес стал большим человеком в ФИДЕ, в этой организации появились черты сектантства, она стала всячески прятать свои дела от общественности. Оказав неоценимые услуги советским, Карпову, Кампоманес в уплату приобрел мощную поддержку советской федерации в ФИДЕ. С ее помощью он вскоре взгромоздился в кресло президента этой организации, и даже на три срока. Бедные шахматы!
