— Это я, Мэг.
В трубке повисло долгое неловкое молчание, пока она силилась меня вспомнить.
— Мэг… Уайт?
Я никогда не чувствовала себя в роли Мэг Блэр.
— Да.
Голос ее сразу стал скучающим и холодным.
— Что тебе надо?
А что мне надо?
— Вот решила узнать, как дела.
— Все хорошо.
Она ограничилась одним кратким ответом, не интересуясь моими делами. Снова неловкая пауза. Наконец я сказала:
— Я слышала, вы со Стивом теперь вместе. Говорят, вы помолвлены.
— Да, помолвлены.
— Это хорошо. Я за вас рада.
И снова она не сделала попытки продолжить разговор. Я живо представила ее дома, как она ходит по кухне, смотрит в окно на находящийся напротив «Моцарт».
— Зачем ты позвонила, Мэг?
— Хотела с тобой поговорить.
— Прошло уже полгода. Почему именно сейчас? Что случилось?
— Я соскучилась.
Она невесело рассмеялась.
— Неправда. Прошло столько времени. Кого ты пытаешься обмануть?
— Я не обманываю.
— Что так? Неужто что-то пошло наперекосяк и этот роскошный брак не оправдал твоих надежд? И тебе хочется сейчас кому-то пожаловаться, да? Я не жилетка, в которую плачутся. Ты зря рассчитывала, что я стану тебя слушать.
Я собрала все мужество, до последней капли, в кулак, чтобы бросить в телефон эти четвертаки, но откуда ей было знать, чего мне это стоило? В ее голосе было столько сарказма, столько равнодушия! Думаю, до этого момента я до конца не понимала масштабов того, что натворила.
Я выбрала дорогу и пошла по ней, переступая через других, как закостеневшая эгоистка. Теперь я пожинала горькие плоды.
— Нет, я вовсе не собиралась тебе жаловаться, — сказала я. — Я только хотела поздороваться.
— Вот и поздоровалась.
— Да уж.
— Я скажу Стиву, что ты звонила.
— Спасибо.
— Он так переживал за тебя. Вначале, когда ты только свалила, чуть с ума не сошел. Он вызванивал разных людей, расспрашивал о тебе, но никто ничего не слышал. Он очень волновался, все ли с тобой в порядке. Ты хоть об этом подумала?
— Нет.
— Так я и знала.
— Скажи ему… скажи, что мне очень жаль, хорошо?
— Нет, не скажу. Не думаю, что вообще стану о тебе упоминать. Какие бы там проблемы у тебя ни были, ты сама во всем виновата. Ты и так принесла ему достаточно горя. Хватит с него, он и без того от тебя натерпелся.
Меня никогда еще так сильно не унижали.
Я знала, что заслуживаю порицания, но не думала, что это будет так мучительно. Попыталась вспомнить тот дождливый зимний день, когда я так небрежно распрощалась со старой жизнью ради Джордана. Тогда это казалось абсолютно правильным выбором, единственным направлением, в котором нужно идти.
Когда я успела стать такой махровой эгоисткой? Я была так поглощена своими потребностями, что вся та боль, которую я могла причинить Стиву, казалась не такой уж и большой ценой. Но что я при этом получила? А что потеряла?
— Я поняла, — промямлила я.
— Хорошо. Пожалуйста, не звони сюда больше.
— Не буду.
Я повесила трубку. То же самое сказала мне и Эшли после нашей тайной встречи в библиотеке. На мне что, клеймо позора? Или я заразная?
К чему бы я ни притрагивалась, чтобы ни делала, все превращалось в дерьмо. Я попросту забыла, как нужно вести себя с людьми, как налаживать отношения, и при этом рассчитывала на помощь. Помощь от двух женщин, которые, возможно, и не могли ничего сделать. Я была сама по себе, свободно плыла по течению — человек-невидимка в море незнакомых людей.
Чувствуя себя поверженной, испытывая отвращение к самой себе, я, понурив голову, поплелась прочь.
Что-то нужно менять. Я сама должна измениться. Я понимала, в каком плачевном положении нахожусь, но ничего не предприняла, чтобы как-то это исправить. Все казалось таким сложным, просто выше моих сил. В голове была каша, я не могла выбрать, как поступить. Принимать кардинальные решения, а затем осуществлять их — это казалось непосильным. Легче было сложить лапки и покориться судьбе.
Зайдя в подъезд, я отметилась на посту охраны и поднялась наверх. Вошла в квартиру, повесила свитер в шкаф в прихожей и только потом поняла, что Джордан дома. Он сидел на диване и наблюдал за тем, как я украдкой пробираюсь домой.
Он пил что-то спиртное, хотя вообще алкоголь употреблял крайне редко. От него волнами исходила ярость. Он молча глядел, как я нерешительно переминаюсь с ноги на ногу. Наверняка он ждал объяснений, но я понятия не имела, с чего начать.
— Здравствуй, Джордан, — сказала я наконец.
— Здравствуй, Мэг. Где ты была?
— Да так, выскочила купить мокко.
— Неужели?
У меня не было стаканчика. Ложь была очень явная, но уже слишком поздно что-то менять.
— Да меня и не было-то всего пару секунд.
— Да что ты? Хочешь узнать, сколько я тебя здесь жду?
Я едва сдержалась, чтобы не выдать свой испуг, прошла в комнату, стараясь выглядеть как ни в чем не бывало, но на самом деле поджилки тряслись.
Я с трудом выдавила улыбку.
— На улице так хорошо. Не хочешь прогуляться со мной к реке?
— Я же сказал тебе никуда сегодня не ходить.
— Я знаю.
— Тогда почему ты ушла?
— Мне просто… нужно было выйти.
— А я тебе запретил.
Я вдруг почувствовала, что это конец. Словно мы подошли к точке, к которой двигались все это время. Он встал с дивана, и я заметила, что в руках у него ремень. Он был свернут вдвое, и пряжкой Джордан слегка похлопывал себя по бедру.
— Мэг, ты никогда меня не слушаешь.
— Джордан, я всего лишь пила кофе. Не надо делать из этого такую трагедию.
— Неужели? Ты знаешь, я вдруг понял, что, когда я что-то приказываю, ты не считаешь нужным повиноваться.
Я не стала говорить, что я думаю по поводу слова «повиноваться». Мы и без того находились в опасном тупике, и я не хотела его провоцировать.
— Прости, — сказала я. — Это больше не повторится.
— Разве?
— Да.
— Что-то мне подсказывает, что ты лжешь.
— Я не лгу.
— Ты играешь со мной в какую-то игру, и я не могу позволить, чтобы это продолжалось дальше. — Он поднял руку с ремнем. — Иди в спальню.
