Я встал, подошел к Роуан и, взяв ее за руки, едва ли не силой поднял из кресла.
– Вот чурбан неотесанный! – презрительно воскликнул призрак.
Отец Кевин был уже на ногах.
Не в силах прийти в себя от изумления, Роуан смотрела на меня широко открытыми глазами. Я проводил ее до парадной двери, священник шел следом.
«Верьте мне. Поверьте, именно этого хочет Мона», – мысленно твердил я, теряясь в догадках, слышат они рыдания Моны или нет.
Продолжая смотреть прямо в глаза Роуан, я открыл дверь. Нас окутал теплый летний воздух, напоенный ароматом цветов.
– Пожалуйста, уезжайте, – сказал я.
– Но кислород и морфий, – отозвалась Роуан.
Ее хрипловатый голос был невероятно обольстительным, а причиной тревожного выражения лица и чуть заметно нахмуренных бровей явно была какая-то таинственная, нежеланная и ужасная способность. Но какая именно?
Мы стояли на крыльце и рядом с массивными колоннами выглядели сущими карликами. Багровый свет неожиданно подействовал на всех умиротворяюще, и острота момента ушла. Казалось, на нас опустились вечные сумерки. Я слышал голоса ночных птиц и беспокойное дыхание болотной воды вдалеке.
Отец Кевин проинструктировал санитаров, и они внесли в дом все необходимое.
Я не мог оторваться от этой женщины. Не помню, что я ей говорил. Призрак смеялся. Я был в замешательстве.
«В чем твой секрет?» – безмолвно вопрошал я.
Я почувствовал физический толчок, как если бы она уперлась руками мне в грудь и старалась сдвинуть меня с места. За ее плечом стоял призрак. Это она меня отталкивала. Источником моих ощущений, несомненно, была она, Роуан.
Красота ее была враждебной.
Она слегка вскинула голову и прищурилась, волосы мягко скользнули по щекам.
– Позаботьтесь о Моне, – сказала она. – Я люблю ее всем сердцем. Вы не представляете, как тяжело мне признать свое поражение, осознать, что все мои способности, все возможности…
– Конечно. Я знаю, как вы ее любите, – отвечал я. – Я тоже люблю ее, хотя едва знаю.
Пустая болтовня. Эта женщина страдала. А страдал ли я? Призрак смотрел на меня осуждающе. Этот высокий мужчина стоял прямо за спиной Роуан, но она не ощущала его присутствия.
Что открыло мне ее сознание? То чудовищное, что определяло все ее существование и что она особенно остро ощутила в тот момент:
«Я отняла чужую жизнь».
Я содрогнулся. Взгляд Роуан будто пригвоздил меня к месту.
«Я много раз отнимала жизни».
Мимо нас проскользнули санитары, переносившие в дом еще какие-то приборы. Из распахнутой парадной двери пахнуло прохладой. На пороге стояла Жасмин. Призрак не двигался с места. Мне казалось, что изогнутые ветви выстроившихся вдоль усыпанной гравием аллеи ореховых деревьев образуют некий узор, символизирующий тайное послание от Владыки Вселенной. Но каков его смысл?
– Подойдите ко мне, – попросил я Роуан.
Жизнь, исполненная страданий и жажды искупления… Невыносимо! Я должен был прикоснуться к ней, защитить ее, спасти.
Господь Всемогущий, прости меня, но я обнял ее, поцеловал в щеки, потом в губы.
«Не бойся за Мону».
– Ты не понимаешь, – прошептала она.
И тут меня словно обожгло. Перед глазами возникла больничная палата – настоящая камера пыток, заполненная медицинской аппаратурой, на мониторах которой мигало множество цифр, содержимое блестящих пластиковых пакетов медленно вытекало через мягкие прозрачные трубки… И там была Мона – рыдающая и всхлипывающая совсем так же, как недавно здесь, в доме. А в дверях стояла Роуан…
«Едва не использовала свою силу, едва не убила Мону…»
– Я вижу и все понимаю. Но тогда еще не пришло ее время. Она хотела увидеть Квинна, – шептал я ей на ухо.
– Да, я напугала ее. – Глаза Роуан были полны слез. – Пойми, она догадалась, что я собираюсь сделать, и знала, что это в моих силах. Вскрытие показало бы, что смерть наступила от обыкновенного инсульта. Но она знала! Я чуть не… Я испугала ее. И она…
Я крепко прижал Роуан к себе и затаил дыхание.
Я целовал ее слезы. Я хотел быть святым. Хотел быть тем священником, который ожидал ее возле машины и делал вид, что не видит наших поцелуев. Что такое поцелуй? Поцелуй смертных? Я снова поцеловал ее в губы. Это была человеческая влюбленность и одновременно всепоглощающее желание кровной связи… Не жажда ее смерти, нет, Господь свидетель, всего лишь желание обрести кровную связь, познать ее.
Кто она, Роуан Мэйфейр? Голова у меня пошла кругом.
Призрак у нее за спиной сверкал глазами так, словно готов был взорвать ад и обрушить на меня всю его силу.
– Как ты могла знать, пришло время или нет? – говорил я. – Самое главное, что ты это не сделала. А сейчас она рядом с Квинном, как и хотела.
Я грубо, страстно ее поцеловал. Тело Роуан обмякло, на одно-единственное бесценное мгновение я почувствовал, что мы словно слились в единое целое… Но в следующую секунду меня внезапно обдало холодом, и она отстранилась.
Роуан почти бесшумно сбежала вниз по ступенькам. Отец Кевин открыл перед нею дверцу лимузина. Машина «скорой помощи» уже отъехала от дома. Роуан повернулась, взглянула на меня и помахала рукой.
Такой дружелюбный и неожиданный жест. Сердце мое будто стало вдруг огромным и забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.
«Нет, бедная моя малышка. Ты не убила ее. Это сделал я. Я убил ее! Это моя вина. Она снова рыдает. И призрак слышит ее плач».
Глава 5
Никто из смертных обитателей дома не слышал рыданий Моны: стены были слишком толстыми.
Между тем Жасмин накрыла ужин в центре столовой и поинтересовалась, не желаем ли мы с Квинном присоединиться к Томми и Нэшу. Я ответил отрицательно, объяснив, что, как она, конечно же, понимает, мы не можем оставить Мону.
Я попросил Жасмин позвонить Синди, сиделке, хоть, возможно, она и не понадобится, и убрать с глаз долой лекарства и кислородный баллон. (Вообще-то эта милая леди произносила свое имя как Сайнди, так что с этого момента так и будем ее называть.)
Я прошел в гостиную и попытался привести в порядок мысли. Один только запах Роуан, оставшийся на моих ладонях, приводил меня в состояние шока. Мне надо было перевести дух, настроиться на нежную привязанность к каждому обитателю дома. Пойти к Моне.
Ну почему я готов с такой легкостью идти на уступки ведьмам? Все члены клана Мэйфейр доставляют одни только неприятности! Их замыслы, энергия и воля заставляют меня нервничать. Я даже Меррик обвинял в том, что накануне ночью она решила принести себя в жертву и тем самым спасти свою бессмертную душу, оставив меня один на один все с теми же вечными муками.
