— Повезло тебе, чмо, не свернул шею, — крикнул сверху Виктор. — Передавай там привет журналюге!
Свин включил фонарик и бросил его в люк. Он упал на грудь Артура и скатился на бетонный пол. Поток желтоватого рассеянного света выхватил из темноты распухшее лицо с трупными язвами и открытым в безмолвном крике ртом, из которого торчал серый, как рыбье брюхо, кончик языка.
Артур, едва не разрывая легкие, завопил еще громче и, на миг забыв про боль, отпрыгнул от трупа журналиста. Он был на грани сумасшествия. Мочевой пузырь не выдержал, брюки намокли в считаные секунды.
— С новосельем тебя, богатый мальчик! — с издевкой выкрикнул Виктор, склонившись над колодцем. — Как тебе твое новое жилье?
Артур отозвался на его слова звериным ревом, он прижимался к вогнутой поверхности бетонного тоннеля, не в силах оторвать взгляд от лица мертвеца. В ноге бушевал вулкан боли, обжигая лавовыми потоками нервы.
Свин захихикал, плюнул в колодец и выдал очередную пословицу:
— От сумы да от тюрьмы не зарекайся!
— Сойдет, — кивнул Виктор, — но с большим натягом.
Они прикрыли люк гнилым деревянным поддоном и зашагали к машине.
На востоке ночное небо озаряли совсем уже слабые отблески далекой грозы. Из леса, в сотнях метров от очистных сооружений, доносилось уханье совы. А под землей, в канализационной трубе, продолжал орать Артур, хотя сил кричать становилось все меньше и меньше.
Глава третья
Девять утра. Кира уже позавтракала и сейчас, лежа на животе, на пушистом ковре в гостиной, листала красочную книжку про гномов и фей. Рядом примостилась Ириска. Черная кошка дрыхла, свернувшись калачиком, лишь уши дергались время от времени.
А Дарья с задумчивым видом сидела в коридоре на пуфике возле тумбочки с телефоном. Ой как не хотелось звонить свекрови, но обстоятельства вынуждали, чтоб их… Артур ведь так и не вернулся. Этим утром уже были минуты, когда накатывали волны гнева, и Дарья внушала себе, что муж не заслуживает, чтобы она о нем так волновалась. Но гнев быстро сменялся беспокойством с толикой стыда. Из головы не выходили слова Киры: «Папа никогда не выберется из колодца». И сейчас, ясным утром, они звучали в сознании не менее жутко, чем вчерашним вечером. Как бы ни было противно, а Розе придется звонить.
Вздохнула, чувствуя сильный душевный диссонанс, подняла трубку, набрала номер. После недолгих гудков услышала стальной голос свекрови:
— Слушаю.
— Это я, Роза Васильевна. Артур не у вас?
— Нет, — был четкий ответ, и после небольшой паузы: — Почему у тебя такой голос, Дарья? Что-то стряслось?
— Даже не знаю…
— Говори.
И Дарья, нервно теребя телефонный шнур, рассказала и о «дипломате» с деньгами, и про звонок неизвестного, и про то, как Артур укатил на ночь глядя черт знает куда.
Роза слушала ее, не перебивая, а когда та закончила, заявила обвинительным тоном:
— Нужно было еще вчера со мной связаться. Неужели это не очевидно?
— Я собиралась…
— Не хочу выслушивать твои жалкие оправдания. Будь дома, я скоро приеду.
Услышав гудки, Дарья с недовольством посмотрела на телефон и положила трубку. Подумала, что собственными руками удавит Артура, если тот соизволит объявиться.
— Да уж, — буркнула она, поднимаясь с пуфика. — Печалька.
Не самое приятное утро грозило усугубиться упреками и обвинениями со стороны Розы. Не сорваться бы. Однажды свекровь прочитала Дарье жесткую нотацию из-за того, что у Артура плохо начищены ботинки. По ее разумению, именно жена должна следить за такими вещами и никто иной. От такого маразма Дарья не выдержала и вспылила. Повысив голос, заявила, что Артур даже гвоздя забить не может и все потому, что до фанатизма заботливая мать воспитала его таким. С языка готовы были сорваться оскорбительные эпитеты, но Дарья успела взять себя в руки. Переходить черту, за которой начиналась открытая вражда, не стоило. На протяжении многих лет их отношения удерживались в рамках ровной, с редкими всплесками, антипатии.
Тогда были ботинки, а сейчас повод для упреков куда весомей. Придется держать удар. Дарья взъерошила свои рыжие волосы, тряхнула головой и прошла в гостиную. И сразу же услышала вопрос дочери:
— Мам, а почему в книжке гномики малюсенькие, а в кино про Фродо — большие?
Дарья улыбнулась: хоть какой-то позитив за утро. Наивные вопросы Киры всегда вызывали теплые чувства, будто само детство касалось души. Над ответом долго не думала:
— Гномы бывают разные, Росинка.
— Хотела бы я увидеть живых гномиков, — мечтательно вздохнула Кира, перевернув страницу. — И фей. И хоббитов. И эльфов. И дракончиков… — Сдвинула брови, вспоминая сказочных существ. — И смешариков. И фиксиков…
Дарья подошла к окну. За вишневыми деревьями виднелась беседка. Связанный с колокольчиком временной отрезок вчерашнего вечера сейчас казался Дарье каким-то мороком, пускай даже с вещественным доказательством. Анализировать произошедшее не хотелось, во всяком случае, не сегодня. Сказала себе, что странные вещи порой случаются, и задвинула мысли о колокольчике на задворки сознания. А вот от слов Киры про колодец, из которого никогда не выберется папа, отмахнуться не удавалось. Они то и дело всплывали в голове, вызывая очередную волну тревоги. Одно радовало: дочка за утро ни разу не вспоминала про свой сон.
— …И Гарри Поттера. И Леголаса, — перешла на конкретных персонажей Кира. Она бормотала себе под нос, не забывая перелистывать страницы с красочными иллюстрациями. — И… Джеки Чана. Мне нравится Джеки, он здоровский, лучше всех. Лучше даже чем… — задумалась. — Лучше, чем Ван Дамм.
Девочка улыбнулась, нарисовав в воображении образ любимого актера, но улыбка померкла, уголки губ поползли вниз, а взгляд опасливо переместился с книжки на овальное зеркало на стене между двумя репродукциями полотен Кандинского. Ириска встревожилась, села и тоже уставилась на зеркало, ее хвост нервно метался туда-сюда. Но вдруг кошка зашипела, выгнувшись дугой, шерсть встала дыбом, изумрудные глаза вспыхнули.
Дарья повернулась, увидела, как кошка со всех ног улепетывает в коридор.
— Что стряслось, Росинка?
Кира не ответила. Она по-прежнему, не мигая, глядела на зеркало. Книжка была открыта на странице с изображением бородатого гнома в красном колпаке, в руке он держал серебристый колокольчик.
«Что-то не так!» — с нарастающей тревогой осознала Дарья. Она поспешно подошла к дочери, опустилась на колени и положила ладонь на ее плечо.
— Кира! Росинка!
Девочка вздрогнула, уселась на ковре и с удивлением посмотрела на мать, не понимая, как та оказалась рядом, ведь только что возле окна стояла.
— Что случилось? — Дарья взяла ее за руку.
