— И я ему еще три пальца сломал, — с широкой улыбкой и торжеством в голосе заявил Свин.
Артур покосился на руку Фролова, но сразу же отвел взгляд. Не хотелось рассматривать свидетельство экзекуции.
Виктор швырнул в колодец окурок.
— А вот скажи-ка мне, мажор, тебе жалко журналюшку, а?
— Нет, — выдавил Артур.
— Хм-м… вы ведь вроде как приятелями были.
— Дружбанами, — продолжая улыбаться, уточнил Свин.
Артур с ненавистью взглянул на труп.
— Я сейчас не понимаю, как вообще мог с ним связаться.
— О, он, похоже, неплохо умел входить в доверие, — заметил Виктор. — И знаешь, он ведь еще кое в чем сознался…
— Момент истины! — торжественно заявил Свин, сделав серьезное лицо.
— Ага, именно так. Момент истины. Редкий случай, когда тайное становится явным. Готов услышать правду, Артур Аркадьевич?.. Журналюшка-то наш собирался подставить тебя, причем конкретно так подставить. Мать твою, да он именно ради подставы и втерся к тебе в доверие!
Свин, будто бы только и ждал этих слов, вскинул руки и радостно запел — фальшиво и пискляво:
— На ду-рака не нужен нож… ему с три ко-ро-ба нав-решь и делай с ним, что хошь…
— В точку, брат. В самой яблочко, — похвалил Виктор, после чего склонился над колодцем. — Кстати, при нас он тебя только дураком и называл.
Артур совершенно не понимал, о чем мелют эти уроды. Какая такая подстава? Уже то, что он помог Фролову от трупов избавиться, являлось одной огромной подставой. Неужели было что-то еще? Или они просто издеваются?
Виктор выдержал паузу, наслаждаясь моментом, а когда заговорил, в голосе его звучало злорадство:
— Твой приятель-журналист полностью спланировал тот вечер. Девчонки, бухло, сауна… и скрытые видеокамеры в комнатах его дачи. Ну, и чуток химии в твоем бокале, чтобы ты конкретно расслабился. Если бы все прошло, как он планировал, у него скоро был бы умело смонтированный фильм, в котором хозяин престижного ресторана, сынок уважаемой бизнес-дамочки с голой жопой развлекается с шалавами. Вот позорище, скажи? Московская богема была бы в шоке от такого блокбастера. А жена, а мамаша?.. Кстати, о мамаше… Все ведь из-за нее было затеяно. Фролов всего лишь отрабатывал заказ врагов твоей матери. Они верно рассудили, что самое слабое место у нее — это ты, тупой и избалованный мудак. И ведь могло получиться, но вот засада, у журналюшки с психикой не все было в порядке, страдал гаденыш неконтролируемыми вспышками гнева. На него даже дело как-то заводили за то, что он отдубасил бабу из своей же редакции. Отмазался, даже из газеты не поперли, ведь его папашка тоже не последний человек среди шишек. Ну, а дальше ты знаешь, что произошло: Тамарка решила обшарить ваши карманы, пока вы в сауне загорали, но Фролов вышел и застукал ее. И озверел.
— Кина не будет, — траурным голосом произнес Свин. — Режиссер оказался психом.
Виктор усмехнулся:
— Да уж, если псих пытается подставить кретина — жди беды.
У Артура все это пока плохо укладывалось в голове, требовалось время, чтобы переварить непростую информацию. Но ненависть к Фролову все равно возросла в разы — авансом.
Наступила тишина, нарушаемая лишь жужжанием мух. Артур немного отполз от трупа, обессиленно откинулся на стенку тоннеля. В голове был полный сумбур, и очень хотелось, чтобы эти подонки ушли, оставили его в покое. Лучше уж слушать, как колотится боль в ноге, чем слушать их мерзкие голоса.
— Эй, мажор, — крикнул Виктор, — ты куда уполз? Гостей не уважаешь? А мы ведь к тебе не с пустыми руками.
— Без гостинцев в гости не ходим, — внес свою лепту Свин и, по обыкновению, захихикал.
На живот мертвеца шлепнулась двухлитровая пластиковая бутылка. С глухим стуком она опрокинулась на пол и подкатилась к ногам Артура. Вода? Неужели вода? Несколько мгновений он глядел на бутылку с недоверием, словно та могла раствориться в воздухе, как мираж. А потом схватил ее, лихорадочно открутил крышку и припал пересохшими губами к горлышку. Пил так, будто от скорости поглощения и от объема глотков зависела жизнь. И плевать, что вода была теплой и отдавала тиной. В какой-то момент мелькнула запоздалая мысль, что Волк и Свинья могли в нее подмешать какую-нибудь гадость… но теперь и на это было плевать.
Когда он делал очередной глоток, сверху упали несколько яблок, два огурца и одна морковь — все это «изобилие» не миновало мертвого тела, прежде чем скатиться на пол.
— Мы заботимся о своей зверушке! — услышал Артур издевательский голос Свина. — Не хотим, чтобы она голодала.
— И это еще не все, Рокфеллер ты наш тупоголовый, — в тон брату продолжил Виктор. — Мы подумали, что в компании журналюшки тебе будет скучновато, и решили подселить к тебе новых жильцов. Ты ведь не против, нет?
Свин выкрикнул:
— В тесноте, да не в обиде! Встречай гостей, мудила!
То, что Артур успел закрутить крышку, оказалось очень кстати, ведь в следующую секунду бутылка выпала из его руки. Задыхаясь от ужаса и отвращения, он вжался в поверхность тоннеля и, вытаращив глаза, глядел, как на труп падают крупные крысы. Шлепнувшись на мертвеца, серые твари прыгали на пол и тут же устремлялись в темноту. А одна крыса, не сумев сориентироваться, помчалась к Артуру. Он взвизгнул, отшатнулся, ощутив, как в потревоженной ноге вспыхнула боль… И этого хватило, чтобы тварь насторожилась и побежала в другую сторону.
Сверху упало еще что-то, и Артур, у которого нервы едва не лопались от напряжения, вскрикнул, выставил перед собой руки, защищаясь… Но это всего лишь была драная войлочная шинель. А потом на грудь журналиста упала еще и солдатская шапка-ушанка — с кокардой.
Через некоторое время Артур услышал кашель, и звучал он явно далеко от колодца. Волк и Свинья, насытившись злорадством, удалялись.
* * *
Они уже подходили к припаркованной возле кустов ежевики «Ниве», когда со Свином начало твориться неладное. Сначала он застыл на месте и, глядя будто бы в никуда, принялся твердить бесцветным голосом:
— У четырех черепашек четыре черепашонка. А и Б сидели на трубе, А упало, Б пропало, что осталось… что осталось… что осталось…
— Вот же черт! — выругался Виктор, хмуро глядя на брата.
Со Свином иногда случались странные приступы. По непонятным причинам, всегда неожиданно, он будто бы уходил в себя, принимался вынимать из закромов памяти и озвучивать различные фразы и иногда совершать не всегда логичные действия.
Началось это после пожара, когда мать, перед тем как повеситься, подожгла дом с детьми. В юности приступы случались примерно раз в месяц, и чем старше становился Свин, тем интервалы между ними были больше. В последний раз это приключилось полгода назад. Виктор тогда застал брата копающим совком для мусора яму посреди двора. Твердя обрывочные фразы, Свин с ожесточением ковырял металлическим совком промерзшую землю. Когда Виктор несколькими оплеухами вывел его из этого состояния, Свин принялся с недоумением озираться, совершенно не понимая, как оказался здесь, посреди двора, да еще и с совком в руке. Он не помнил, что делал и о чем бубнил во время этих приступов.
