А еще этот ехидный голос в голове. Он звучал все чаще. Фролов после смерти оказался столь же болтлив, как и при жизни. «Забудь о том, что тебя найдут, дружище. Просто смирись с мыслью, что ты здесь сдохнешь». Артур с ним спорил, называл куском гнилого мяса, у которого черви в мозгах копошатся. Днем он видел, как труп жрали крысы, и это зрелище вызвало злорадство, а не отвращение.
Ненависть к журналисту была особая, черная, как территория серых тварей в другом конце трубы. Артур жалел, что Фролов сдох мгновенно, от перелома шейных позвонков — ублюдок и тут оказался скользким, перехитрил Волка со Свиньей и помер без мучений. Проныра во всем, до последнего вздоха. Одна отрада: он стал инкубатором для опарышей и кормом для крыс.
У Артура было достаточно времени, чтобы проанализировать слова Виктора про подставу. То, что поначалу казалось сомнительным, теперь выглядело как истина: Фролов заманил в ловушку! Фролов плел свою сеть, точно паук! Фролов врал, врал, врал!.. И как вообще ему можно было верить? У Артура этот вопрос вызывал полное недоумение, которое обычно сменялось приступами гнева. Злился и на себя тоже, что для него было совершенно непривычно.
Днем приезжал Свин. Выдав пару унизительных фраз, он бросил в колодец бутылку с водой и пластиковый пакет с яблоками и морковью. Артур не сумел совладать с собой и, наперед зная, что это бесполезно, все же принялся кричать ему: «Вытащи меня отсюда, прошу тебя! Я заплачу вам с братом! Заплачу, сколько захотите!..» Он сидел возле трупа и с мольбой глядел вверх, а затем увидел что-то искристое на фоне синего неба. Через мгновение понял, что это, и, схватив пакет и бутылку, пополз прочь от колодца, но капли мочи все равно успели попасть на руки и лицо. Свин пискляво смеялся, пока опорожнял мочевой пузырь, а когда застегнул ширинку, весело сказал: «Нету большей красоты, чем поссать с высоты! Слышь, мажор, а ты уже никогда с высоты не поссышь. Ни-ког-да!» И долго гоготал над своей шуткой, пока Артур скрежетал зубами, забившись в угол завала и прижимая к груди бутылку и пакет.
В первый день «гостинцы» ничего, кроме тошноты, не вызывали, но потом голод поборол отвращение. Теперь же яблоки и морковь Артур поедал, даже не протирая их о войлок шинели. Поедал с каким-то механическим безразличием.
А прошлой ночью его пронесло. Живот скрутило так неожиданно, что он едва успел скинуть шинель и стянуть брюки. И, как на зло, в этот момент боль в ноге стала адской. Артур сидел в неудобной позе, облегчал кишечник и рыдал в голос, а затем сил терпеть боль не стало и он плюхнулся задницей в собственное дерьмо. После злость сорвал на Фролове — бросил в голову мертвеца несколько камней и принялся, брызжа слюной, поливать его отборной руганью.
Гром прогремел снова. Артур встрепенулся, выходя из сонного полубредового состояния, под рукой зашуршал пакет с остатками яблок и моркови. Некоторое время сидел, таращаясь в темноту и пытаясь разглядеть хоть что-то, затем нащупал стоящую рядом бутылку с водой, отвинтил крышку и сделал несколько глотков. Пробормотал, обращаясь к крысам:
— Жрите Фролова, жрите… а сюда не суйтесь.
Ехидный голос в голове прозвучал тут же: «Скоро они и до тебя доберутся, дружище. Свежее мясо. Свежа-атинка…»
— Заткнись, — буркнул Артур, поправляя съехавшую набок шапку-ушанку.
«Крыски скоро устроят пирушку. Ням-ням, ням-ням… Сожрут нос, губы, уши… ням-ням… свежа-атинка…»
Голос уже не пугал так, как раньше, не вызывал мысли об умопомешательстве — воспринимался как нечто обыденное. Сейчас Артур решил игнорировать болтовню мертвеца, желания спорить и ругаться не было.
«Крыски глядят на тебя, дружище. Ты их не видишь, но они там. Им больше не хочется гнилого мяса, хочется свежа-атинки…»
Артур промолчал, поджав губы, и швырнул камнем в темноту. Лампочка у фонарика перегорела еще вчера, и теперь бесполезная вещица лежала рядом. Отчего-то было спокойней, когда фонарик (даже неработающий) под рукой.
Шли минуты. Мертвец заткнулся, тишину разбавляли лишь далекие громовые раскаты.
— Завтра меня найдут, — прошептал Артур. — Обязательно найдут. Завтра. Утром… или в полдень. Да, пожалуй, в полдень, ровно в двенадцать… в двенадцать… в полдень…
Его глаза слипались, веки подрагивали, становясь тяжелее и тяжелее, разум заволакивал туман сна.
— …В полдень… — шептали губы почти беззвучно. — В полдень…
Гром прогремел с такой мощью, что Артур подпрыгнул на месте, вскрикнул от неожиданности, распахнул глаза. В ушах звенело, а перед мысленным взором… О нет, это было не воображение! От поверхности тоннеля исходил холодный голубоватый свет, и там дальше не существовало никакого завала — прямая как стрела труба тянулась, казалось, в бесконечность.
У Артура отвисла челюсть. Вопрос: «Не сон ли это?» — застыл в сознании глыбой льда.
В конце излучающего свечение тоннеля что-то было. И оно приближалось. Скоро Артур уже отчетливо видел сгусток тьмы, который то и дело рассекали зигзаги электрических разрядов. По тоннелю будто бы ползла грозовая туча, движение сопровождалось звуком, похожим на камнепад. Крысы носились как безумные, они натыкались друг на друга, прыгали на стены трубы, их глаза блестели, отражая призрачный свет.
Артур прикрыл лицо трясущимися руками и заскулил. Он ощущал себя букашкой, над которой навис здоровенный каблук: вот-вот раздавит, вот-вот… И некуда спрятаться, некуда уползти, ведь за спиной завал. Да что вообще творится?!
— Я сошел с ума, — прошептал он, тараща круглые от потрясения глаза. — Сошел с ума… с ума…
В сгустке тьмы кружились вихри, молнии прорывались наружу и били в поверхность трубы.
— Сошел с ума, — шептал Артур, обхватив голову руками. — Хочу проснуться… Пожалуйста… я хочу проснуться…
Он задрожал всем телом и снова принялся скулить.
Но вот нечто, продолжая приближаться, из бесформенной массы начало трансформироваться в человеческую фигуру: руки, ноги, голова, торс, будто состоявшие из плотного черного дыма. В мглистом силуэте проскакивали уже слабые электрические разряды, похожий на камнепад звук сменился сухим потрескиванием.
Крысы застыли, как по команде. По тоннелю промчался поток теплого затхлого воздуха — он ударил в лицо Артуру, заставив его затаить дыхание. Черная фигура приближалась, обрастая плотью — словно невидимый художник быстро раскрашивал ее в разные цвета. Несколько секунд — и темное пятно лица стало белым. Появились как на фотобумаге во время проявки — нос, губы, глаза. Длинные волосы волнообразно развевались подобно водорослям в потоке воды. Материализовался джинсовый комбинезон, желтый круглый значок на лямке. И колокольчик.
— Кира?! — выдохнул Артур. Его щеки блестели от слез.
Девочка шагала, держа перед собой колокольчик. Позади нее светящийся тоннель уходил в бесконечность. Она приподняла руку и тренькнула колокольчиком пару раз.
— Динь-динь, кусок говна! — Ее голос походил на скрежет железа. — Не могла не прийти. Так хотелось поглядеть на рожу одного из тех, кто вызвал Грозу из бездны. — Она напряглась и заорала, с яростью выплевывая слова: — Вызвал! Эту! Безумную! Суку!
