По небу расползалось рассветное зарево, над землей стелился туман, из вишневой рощи доносилось пение какой-то птички. Пичуга радовалась, что ветреная ночь стала прошлым. Радовалась. Дарья невольно ей позавидовала, ведь сама уже не способна была радоваться ничему.
Нет утраты тяжелее.
Глава двадцать первая
Дарья уснула прямо за кухонным столом, не допив кофе, хотя сном это состояние назвать было трудно. Она просто вырубилась — голова опустилась на поверхность стола, глаза закрылись.
И наступила темнота.
Никаких образов и снов. Черная пропасть, в которую провалилось сознание, была пуста, глубока и спокойна. Черты лица Дарьи обрели давно утраченную мягкость, из приоткрытого рта вытекло немного слюны.
Но безмятежная дрема оказалась недолгой — веки затрепетали, дыхание стало порывистым. Дарья вздрогнула и села на стуле прямо. Какое-то время не могла сообразить, где находится, да и вообще рассудок не желал нормально работать. Были лишь вялые вопросы: «Где я? Кто я? Что случилось?..» Вопросы и желание вернуться обратно в черную спокойную пропасть.
Неожиданно вспомнились люди в подвале. Кто они? Ах да… Виктор и Свин. Они сегодня — а сегодня ли? — лишились рук. А ночью умер в лесу старик. Пастух. Кровь в камере пыток. Много крови. Константин. Парень с разорванной артерией. Блеск лезвия тесака для рубки мяса…
Дарья потерла пальцами виски. Голова была наполнена тяжестью, мысли ворочались неохотно, с трудом выстраиваясь в логические цепочки.
Недопитый кофе. Напиток остыл… ну и плевать. Дарья сделала два глотка и осознала, что что-то потеряла. Это было смутное чувство утраты, но оно заставило выйти из-за стола и отправиться на поиски. Прошлась по коридору, с подозрением вглядываясь в декор на стенах. Потопталась в прихожей.
Потеряла что? Что утратила, пока спала?
Нет, никак не вспомнить. Все из-за чертовой тяжести в голове. А может, на улице поискать? Пожалуй. Оставить поиск — не вариант. Чуть пошатываясь, Дарья вышла из дома, проследовала до ворот. Молодой охранник посмотрел на нее обеспокоенно.
— С вами все в порядке?
Она выдавила улыбку.
— Да, все хорошо. — Сделала глубокий вдох и резкий выдох. Тряхнула головой. — Все хорошо. Хочу немного прогуляться. — И добавила непринужденно: — Я тут рядышком.
Ей была неприятна мысль, что кто-то станет о ней волноваться. Отчего-то — неприятна. Дарье хотелось, чтобы ее вообще никто не замечал, будто она бесплотный призрак.
Охранник неуверенно переминался с ноги на ногу. Прошли секунды, прежде чем он вздохнул и открыл дверцу рядом с воротами.
— Благодарю, — снова наградила его улыбкой Дарья.
Когда она проходила мимо, охранник поежился, словно на него повеяло холодом. Ему невыносимо захотелось выпить горячего чая, чтобы нутро обожгло, а между лопаток выступила испарина. Прикрыв за хозяйкой дверцу, он поспешил в будку ставить чайник.
Дарья брела по пыльной дороге, апатично глядя себе под ноги. Она даже не пыталась задаваться вопросом, куда лежит ее путь… Просто шла, шла и шла, вдыхая ароматы освеженных утренней росой трав. Скоро ощутила сильный дискомфорт, с минуту стояла в задумчивости, после чего разулась, зашвырнула сандалии в бурьян и дальше пошла босиком.
Она не ощущала ход времени, она не ощущала даже саму себя, словно и правда стала бесплотным призраком. В голове настойчиво пульсировала мысль, что нужно что-то найти; мысль, которая тянула вперед, заставляя делать очередной шаг. Следуя внутреннему зову, Дарья свернула на тропинку, ведущую через поле разнотравья. Шла все так же, понурив голову и устремив бессмысленный взгляд себе под ноги.
Вот и поле осталось позади.
А потом Дарья без удивления, но с неожиданностью обнаружила себя идущей по деревенской улице. Она знала эту деревню, все вокруг было смутно знакомо, словно она уже здесь когда-то была. Или действительно была?
Не хотелось напрягать память и вообще думать.
Низенький, выкрашенный в синий цвет забор, открытая резная калитка. Ступни Дарьи коснулись мощенной плиткой дорожки. Сердце заколотилось, отчего-то захотелось плакать.
Из дома ей навстречу вышла Глафира. Женщина, печально улыбаясь, спустилась с крыльца. Дарья, больше не в силах сдерживать плач, бросилась ей в объятья.
— Девочка моя, — гладила ее по затылку Глафира. — Бедная, бедная моя девочка…
— Я не знаю, что здесь делаю… Я ничего уже не знаю. Я дала себе слово больше не видеть вас, но… Зачем я пришла?
— Молодец, что пришла. Молодец. — Глафира поцеловала ее в лоб. — Тебе нужно остановиться, прекратить все это. Хватит.
Дарья отстранилась от нее. Долго молчала, а потом вымученно улыбнулась сквозь слезы:
— Я не могу. Уже слишком поздно.
— Неправда! Никогда не поздно остановиться, — Глафира говорила мягко, но с укором. — Останься у меня, прошу тебя. Мы будем пить чай и разговаривать. Не нужно возвращаться в этот проклятый особняк. А хочешь, мы пойдем за земляникой? Будем бродить по лесу, собирать ягоды… я знаю такие земляничные поляны! А вечером сварим варенье. Запах в доме будет просто божественный. Я испеку булочки по бабушкиному рецепту. Нет ничего вкусней, чем эти булочки со свежим вареньем. Мы сядем прямо здесь, во дворе… Вынесем столик, стулья, поставим самовар. У меня есть прекрасный старинный самовар. Мы с тобой будем есть булочки, пить чай с вареньем и смотреть на закат. Уверена, сегодня будет чудесный закат…
— Нет, Глафира, — отступила на шаг Дарья. — Не сегодня. Мне нужно закончить дело.
— Забудь о делах. Просто поверь, что они не важны.
— Не могу. Это сильней меня. Я не позволю Грозе победить.
Глафира уставилась на нее с жалостью:
— О чем ты, девочка?
Дарья выставила перед собой руки, будто защищаясь.
— Это была ошибка. — В ее глазах появился горячечный блеск, лицо обрело жесткие черты. — Почему я здесь? Это ошибка, ошибка, ошибка! Не говорите больше ничего, пожалуйста…
Глафира сделала движение в ее сторону, но она быстро отступила.
— Нет! Вы лишаете меня сил, а мне еще нужно закончить дело. Прощайте и простите за все.
Она развернулась и, рассеяно потирая шрам на лбу, пошла прочь. Что она искала? Почему явилась сюда? Эти вопросы действовали на нервы.
— Останься, Даша! — с мольбой в голосе крикнула ей вслед Глафира. — Прошу тебя… Ты ведь убиваешь себя, я вижу. А вместе мы справимся…
Дарья зажала уши ладонями, чтобы не слышать ее. Так и дошла до окраины деревни, а потом побежала. Лишь посреди поля, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, снова перешла на шаг. Ощущения потери больше не было, все встало на свои места. Мутная рассеянность сменилась острой резкостью. Злость вернулась. Земляничные поляны, варенье, булочки? Не в этой жизни!
