Дани, не обращая никакого внимания на беспорядок, который сотворила собственными руками, с тихим болезненным стоном запустила пальцы в волосы. Я с любопытством наблюдал за ней. Надо же, такое чувство, будто смерть семейного поверенного привела ее в настоящее отчаяние.
– А завещание? – чуть слышно выдохнула она. – Его нашли?
– Нет. – Я небрежно кинул на стол полотенце, пытаясь хоть немного промокнуть неаккуратное пятно с рваными краями. – Предполагается, что его похитил убийца.
Дани побледнела так стремительно, что я всерьез обеспокоился – не собралась ли она рухнуть в обморок. Вскинула руку к фигурке птицы на шее, но тут же бессильно ее уронила.
– Я пропала, – прошептала она. – Что же теперь делать?
Слава всем богам, разрыдаться Дани от столь печальной новости не пришло в голову. Она лишь замерла на месте, кусая бледные бескровные губы и о чем-то напряженно думая.
– Если ты не хочешь поговорить со мной по душам и рассказать, во что вляпалась, то я зову стражу, – произнес я, вставая с места. – Будешь объясняться с Флоксой или Зиргием. Заодно ответишь за попытку убийства, поскольку обвинений с тебя я пока не намерен снимать.
Конечно, я блефовал. Дани сейчас была на грани срыва. Дрожащие пальцы, затуманенный от страха взгляд – все указывало на это. Поэтому я собирался лишь немного надавить на собеседницу. В самом деле, не пытать же мне ее.
– Постойте!
Дани заломила руки в мучительной тревоге. Взглянула на меня снизу вверх. В ее голубых глазах стояли слезы.
– Подождите, – прошептала она. – Не надо. Я… Я все расскажу. Но обещайте, что поможете мне.
– Не буду. – Я жестокосердно ухмыльнулся. – Я не даю обещаний, в выполнении которых не уверен. Если тебя это не устраивает, то говорить будешь с Флоксой или Зиргием. В городской тюрьме, понятное дело. И без твоего чудесного амулета на шее.
Дани сомневалась лишь миг. Затем глубоко вздохнула и кивнула, принимая мои условия.
– Я солгала во время первого допроса, когда сказала, что мне ничего не причитается из состояния отчима, – негромко произнесла она. – По завещанию Тирна я получала основную часть наследства. Не моя мать, не его брат, а именно я.
– Что? – Я нахмурился, решив, что, верно, ослышался. – Почему? Ты же байстрю… гм… незаконнорожденная дочь его жены.
– Позор для любой благочестивой семьи. – Дани грустно улыбнулась. – Завещать мне многомиллионное состояние было бы плевком в лицо обществу, не так ли? Как раз в духе Тирна. К тому же он не собирался умирать еще очень долгое время. Понимаете, у гномов есть ежегодный праздник – Фейрах. Он проводится в день середины лета и считается началом нового года. В этот день у гномов принято оглашать свои завещания перед близкими. Все понимают, что веры этим словам нет. Гномы очень любят переписывать свою последнюю волю. Поругался с братом – вызвал поверенного. Повздорил с женой – и вновь Дурзил на нашем пороге. За год завещание может меняться тысячу раз. Поэтому та воля, которая оглашается в праздник, обычно не принимается всерьез.
– Середина лета была на прошлой неделе, – медленно проговорил я, усиленно соображая. Как раз тогда мне пришел заказ на Тирна. Забавное совпадение, ничего не скажешь.
– Совершенно верно. – Дани серьезно кивнула. – И с прошлой недели Дурзил ни разу не навестил нас. Поэтому у меня есть все основания предполагать, что в последнем завещании моего отчима в качестве основной наследницы фигурирую я.
– Секундочку! – взмолился я, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. – С чего вдруг Тирну объявлять тебя наследницей?
– Он не считал это окончательным завещанием. – Дани пожала плечами. – Решил позлить семью. Как раз накануне серьезно поцапался с братом и с моей матерью. Заподозрил, что те крутят шашни друг с другом за его спиной. Вы себе представить не можете, какая страшная пауза воцарилась за столом, когда он объявил свою волю. Это потрясло всех. Верно, Тирн был счастлив.
Неожиданно Дани сгорбилась и сжала кулаки.
– И этим же вечером сделал новую попытку подкатить ко мне, – с настоящей ненавистью в голосе произнесла она. – Именно тогда мне удалось впервые провернуть фокус с амулетом.
– Твоя мать сказала, что не знала содержания завещания, – медленно проговорил я, внимательно следя за реакцией собеседницы.
– Она так сказала? – В глазах Дани застыло недоумение и какая-то детская обида. – Но почему?
Я в ответ лишь неопределенно пожал плечами. Забавно. Кто-то из этих двух женщин лгал. Понять бы, кто именно.
А еще я никак не мог забыть тот едва уловимый аромат магии моего противника, исходивший от Тайры.
– Почему ты так испугалась, когда узнала, что Дурзила убили, а завещание пропало? – с нескрываемым интересом спросил я. – Или уже привыкла считать себя полноправной наследницей?
Дани покраснела, уловив в моем тоне злой сарказм. Но упрямо вздернула подбородок и гордо посмотрела мне прямо в глаза.
– Да, привыкла, – честно ответила она. – Не имела права? Я всю жизнь зависела от чьей-то благосклонности. Была приживалкой, бесправной и позорной. Молодым девушкам свойственно мечтать, не правда ли? И я… Я, когда узнала о смерти Тирна, не могла не помечтать немного. Знаете, как мне надоели презрительные смешки слуг за спиной? Как раздражает то, что каждый мужчина, приходящий в наш дом, пошло подшучивает над моим происхождением? Это в лучшем случае. А в худшем – не хочется даже вспоминать. Тирн не мешал в этих развлечениях своим гостям, зачастую сам принимал в них живое участие. Он даже мою мать, свою жену, не жалел, заставляя пресмыкаться перед своими торговыми партнерами. Конечно, до самого постыдного дело никогда не доходило. Но разве от этого легче? И я мечтала, что вырвусь из этого болота. Смогу жить так, как сама захочу. Если бы состояние Тирна перешло к его брату, то тот, разумеется, оставил бы меня при доме. И продолжил бы все эти издевательства.
Дани замолчала после столь пылкой речи. Запустила руку под стол, как я недавно, вытащила полупустую, небрежно закупоренную бутылку вина и отчаянно вцепилась ногтями в пробку, пытаясь открыть ее.
– Позволь мне. – Я перегнулся через стол и привычно ударил по донышку, после чего галантно вернул открытую бутылку девушке.
– Спасибо, – сдавленно пробормотала она. Не стесняясь, прямо из горла принялась пить, не обращая внимания, что рубиновая жидкость стекает по уголкам рта на шею.
Я задумчиво проводил взглядом первую каплю хмельной жидкости, которая прочертила соблазнительную дорожку к скромному вырезу платья Дани, тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли, и вновь все свое внимание обратил на собеседницу.
– Как ты думаешь, кому выгодно исчезновение завещания? – поинтересовался я.
– Его брату – Хадишу, кому же еще, – фыркнула Дани, наконец-то отставляя изрядно опустевшую бутылку в сторону. – Мерзкий тип. Еще хуже Тирна, по-моему. Не удивлюсь, если именно он заказал смерть брата.
