Кузнецов немного помолчал, а потом неожиданно спросил у Андреева:
– Владимир Иванович, это именно поэтому вы ни разу не появились на фотографиях в газетах?
– Да. Он меня знает еще под одной фамилией, и не знает, что именно я работаю на Кубе.
– Ну, Владимир Иванович! Насмешили! Он что, вас боится?
– Не меня, моих воспоминаний.
– Понятно, очередные скелеты в шкафу! Ну, посмотрим, что из этого получится. Вечер обещает быть томным. По коньячку? За удачу! Она нам, Владимир Иванович, не помешает.
По приезде стало известно, что Пленум в полном составе отменен, будет собираться так называемое «малое бюро»: несколько ближайших советников Хрущева и все его заместители, включая министров обороны и МИД, председателя КГБ и министра МВД. Часть членов Президиума была отстранена от совещания.
У регистрационных столиков Андреев предъявил свои документы. Их сразу затребовал молодой подтянутый офицер КГБ.
– Товарищ генерал, шифровка на ваше имя, удалось расшифровать только заголовок: «К материалам Пленума». Распишитесь!
Длинная портянка телетайпной перфорированной бумаги. Генерал прошел за офицером в комнату спецсвязи и полчаса занимался расшифровкой сообщения и отправкой краткого ответа. Пленум начался, но его пропустили. На трибуне Кузнецов, вступительное слово Хрущева Владимир Иванович пропустил. Его провели на его место, чуть в стороне от присутствующих, усадили на стул возле окна. Не обращая особого внимания на выступление, большую часть которого обсуждали в самолете, он продолжал внимательно перечитывать расшифровку. Через сорок минут Кузнецов закончил выступление, точнее его первую часть. В первой половине речь шла о ходе советско-американских переговоров, о том, что удалось и не удалось достигнуть в Вашингтоне. Закончил выступление замминистра сообщением, что на обратном пути по требованию секретариата ЦК он посетил Кубу. Его в аэропорту не ждал никто, кроме посла СССР Андреева, кубинцы отказались от встречи. Тем не менее через два часа у него состоялись переговоры с кубинским лидером, в ходе которых руководство СССР было обвинено в волюнтаризме, сепаратных переговорах с Америкой и в предательстве дела кубинской революции. Обвинения взвешенные, продуманные и подкрепленные фактами. При рассмотрении дела в ООН возможно нанесение огромного урона репутации Советского Союза.
– Этот клоун требовал от меня нанести упреждающий удар по Америке! – с места выкрикнул Хрущев.
– Разрешите! – встал генерал Андреев.
– Вам еще дадут слово – последнее, господин Шитов!
– Ты, как обычно, Шептун, пытаешь перебить Наставника. Я присутствовал в штабе FAR при этом разговоре. Речь шла о шифрограмме, полученной 19 октября, за вашей подписью, которая отменяла приказ министра обороны маршала Малиновского, который устанавливал рубежи открытия огня международно-признанными границами территориальных вод республики. Ваша шифрограмма предписывала открывать огонь после нанесения первого удара американцами или после того, как американцы вступят на побережье Кубы. Этот ваш приказ, во-первых, незаконен, вы – председатель совета обороны СССР, а не Верховный Главнокомандующий. И в мирное время старшим военачальником считается министр обороны СССР, все военнослужащие выполняют его приказы. В том числе дивизионные комиссары или генерал-лейтенанты запаса. Приказа или указа о передаче вам функций Верховного Главнокомандующего не существует, как и приказа о призыве вас из запаса. Во-вторых, это распоряжение, будем называть его так, поставило оборону острова в катастрофическое положение. План обороны был утвержден министром обороны СССР, заверен его подписью и печатью, а также начальником Генерального штаба и командующим Военно-морским флотом, и предусматривал нанесение ударов по противнику до его перестроения в боевые порядки для выполнения бомбардировок наших позиций и высадки десанта. Руководство Кубы предприняло попытку отменить действие этого распоряжения. Теперь вы это называете «требовало превентивного удара». Зная вас слишком давно, я не удивлен. Вы сдуру уже обманули Политбюро, заявив на прошлом Пленуме, что приняли решение разместить на Кубе ракеты в марте прошлого года в ответ на размещение американских ракет в Турции. Решение о размещении войск и ядерного оружия принято вами в июле 1959 года. Приказ о начале работ я получил именно тогда, за подписью вашей, Шелепина и Серова. Иначе войска бы высаживались на голом месте и не смогли бы оказать какого-либо сопротивления вторжению. Зачем вы выставляете себя и остальных дураками, мне не понятно.
– Выведите его! – с места опять закричал Хрущев.
– Пусть говорит! – ответил басом Малиновский.
– Я придерживаюсь того же мнения! – поддержал его Семичастный. Ситуация становилась опасной для Хрущева, тем более что Брежнев даже приоткрыл рот, слушая Андреева.
– У меня вопрос, товарищ… посол. Кто вы? – задал вопрос будущий генеральный секретарь.
– Резидент внешней разведки КГБ СССР в регионе Латинской Америки. Генерал-майор. Все остальные должности – мое прикрытие.
– Я подтверждаю, – подняв палец, сказал Семичастный.
– Хочу заметить, что наш посол на Кубе входит в Высший Революционный Совет республики, и намечающаяся его отставка с должности посла поставит крест на всех наших усилиях и положении СССР в мире. Кастро – адвокат, он выступит в ООН с разоблачениями. Этого допустить нельзя! – сказал стоявший на трибуне Кузнецов. – Руководство Кубы самым серьезным образом обижено сепаратными переговорами с Америкой. Сутки назад мне стало известно, что лидер революции вылетел с острова в неизвестном направлении. Если он сдастся американцам или они его захватят, будет международный скандал, который не замять.
– Как улетел? – загалдели все.
– С ним все в порядке, он возвращается на Кубу после неофициального визита в Испанию, – ответил Андреев.
– Что он там делал?
– Точно мне не известно, но результат посещения Мадрида уже есть: Кастро подписал соглашение об использовании авиакомпанией «Кубана» аэропортов Испании для челночных полетов в Москву. Просит направить в Мадрид представителя «Аэрофлота». Воздушную блокаду он прорвал.
Практически молчавший до этого маршал Малиновский заскрипел креслом и развернулся в сторону окна, возле которого стоял Андреев.
– Генерал, как непосредственный участник событий и исполнитель задуманного, что вы можете сказать о проведенной операции, и как ее оцениваете с точки зрения командования группой войск?
– Войска совершили невозможное, товарищ маршал. Переход Суворова через Альпы – это как минимум. Были накладки с питанием и обмундированием. Крайне недостаточно быстроходных судов с хорошим грузовым оборудованием. Твердая четверка. Хочется отметить высокую политическую мотивированность войск. К сожалению, дипломатическая оценка низкая. Чуть выше двойки. Общая оценка: три или три с плюсом.
– Я больше склоняюсь к трем с плюсом. Фактически наши оценки совпадают. Действительно, наши армия и флот, включая гражданский, впервые действовали на таком удалении от баз. И удачно. Прошу занести это в протокол. Что касается распоряжения от девятнадцатого числа, считаю, что налицо непонимание общей военной ситуации и перестраховка. Но все мы грешны. Не считаю, что командование группы войск действовало неверно. Слава богу, до этого не дошло.
