Нет, и он кое-что попробовал в этой жизни. Были у него и наркотики, и случайные любовные связи. Но при этом ему всегда чего-то не хватало, и в конце концов Дэн уходил в себя, в свою музыку. Она была его единственным утешением. Временами не срабатывало и это, и тогда Дэн начинал сомневаться в правильности выбора жизненного пути. Что, если б он подался, к примеру, в учителя? Тут Дэн вспоминал одно забавное приключение, которое пережил в годы обучения в Музыкальном колледже Беркли, в Бостоне.
Как-то раз администрация колледжа предложила ему провести семинар о жизни и творчестве Джанго Рейнхардта. Дэн перепугался насмерть. До сих пор он полагал, что не умеет выступать перед аудиторией, и это была главная причина, по которой его отвергали владельцы студий звукозаписи, – полное отсутствие чувства сцены. Тем не менее Дэн поблагодарил начальство за предложение и до смешного тщательно подготовился к выступлению. Он решил, что переживет этот день, только если будет строго придерживаться заранее разработанного сценария и играть больше, чем говорить. Но, оказавшись перед двухсотголовой аудиторией, Дэн ощутил внезапную слабость в коленях. Несколько минут он дрожал от страха, и уже на первую его фразу аудитория ответила громовым хохотом:
– Когда-то я мечтал быть крутым парнем, и вот теперь… стою здесь перед вами как дурак.
И эта его шутка прозвучала как выстраданная правда.
Дэн говорил о Джанго, Стефане Граппелли и французском хот-квинтете. Об алкоголизме и отсутствии письменных источников. Потом сыграл «Minor swing» и «Nuages» – соло с вариациями, – сорвал аплодисменты и осмелел.
Дэн рассказал студентам, как в годы нацизма Джанго – вместе со всеми соплеменниками-цыганами – был обречен на смерть. И спас его не кто иной, как нацист, офицер люфтваффе и страстный поклонник его музыки. Джанго пережил войну и скончался во время прогулки вблизи железнодорожной станции «Эйвон» во Франции в 1953 году.
– Это был великий человек, – заметил под конец Дэн. – Он изменил мою жизнь.
Он замолчал. И спустя несколько минут воцарившаяся в аудитории тишина разразилась громом аплодисментов и все нарастающим одобрительным гулом. Задние ряды встали.
Этот успех вскружил Дэну голову. С тех самых пор, как вот и здесь, в Германии, он стал вставлять между композициями отдельные реплики. Мог даже рассказать анекдот для поднятия настроения. Это помогало снять напряжение, прежде всего ему самому. И все-таки звездой Дэн не был.
Его огорчало, что колледж давно уже не давал о себе знать. Дэн представлял себе в лицах, что говорят о нем преподаватели: «Да, это тот человек, который может зажечь студентов. Но от них никаких предложений не поступало, а сам он слишком труслив или горд, чтобы заявить о своем желании вернуться к нам. Он не понимает, что в этом его главная проблема. Он совершенно лишен амбиций, между тем как амбиции в этой стране – главный двигатель общества».
Упорное молчание альма-матер совершенно сбивало Даниэля с толку, лишая тем самым его музыку подлинного внутреннего жара.
Сейчас часы показывали двадцать минут десятого. Была пятница, восемнадцатое декабря, и в зал успело набиться довольно много народу. Причем публика подобралась по виду состоятельная – хорошо одетая, расслабленная и, возможно, с меньшим интересом к музыке.
В воздухе запахло большими деньгами, и настроение Дэна тут же упало. Было время, когда и он зарабатывал неплохо. В конце концов, он никогда не голодал после переезда в Америку. Но деньги утекали сквозь пальцы – в этом отношении у Дэна не было никакой дисциплины. Его знакомство с людьми из мира финансов также не принесло ожидаемых плодов: парни с Уолл-стрит почитали его за дурачка.
Впрочем, черт с ними со всеми! Дэн попытался отвлечься от публики и сосредоточиться на репертуаре. Начал с ежевечерней рутины, но когда заиграл «Stella by Starlight»
[37], ощутил прилив энтузиазма. Дэн взял соло сразу после Клауса и прикрыл глаза. Начал с блюза, а когда перешел к два-пять-один-прогрессии, отошел от схемы и заиграл нечто совершенно невообразимое. Возможно, это было не самое блестящее его соло, но звучало оно совсем неплохо. Кто-то зааплодировал. Дэн поднял глаза, чтобы продемонстрировать благодарному слушателю свою признательность, и тут заметил нечто совсем странное.
На него пристально смотрела молодая женщина в элегантном красном платье со сверкающим зеленым колье на груди. В лице этой ослепительной блондинки с тонкими руками было что-то лисье. Вне сомнения, она принадлежала к финансовому миру, но выделялась из толпы богачей крайне заинтересованным выражением лица. Дама буквально застыла как загипнотизированная. Дэн не помнил, чтобы когда-нибудь незнакомая женщина проявляла к нему такое внимание, тем более красавица из высшего общества. Но самым странным было даже не это. Дама смотрела на него как на старого знакомого. В ее восхищении читалось нечто интимное, заговорщицкое. Как будто Дэн сделал нечто такое, чего она от него никак не ожидала. Женщина была совершенно очарована и под конец его соло задвигала губами, как будто повторяла его под нос. Потом тряхнула головой, и в ее глазах блеснули слезы.
После концерта она подошла к нему и выглядела застенчивой. А может, просто обиделась, когда он не ответил на ее восторженный взгляд. Некоторое время молча теребила колье, а потом посмотрела на его руки и гитару. Между ее бровями залегла озабоченная складка. Дама как будто перепугалась, так что Дэну сразу захотелось ее утешить. Он улыбнулся ей и шагнул со сцены. Неожиданно красавица положила руки ему на плечи и заговорила пошведски:
– Ты был великолепен. Я знала, что ты играешь на рояле, но это… Ты просто волшебник, Лео.
– Я не Лео, – ответил он.
* * *
Лисбет Саландер знала, что они с Камиллой попали в Реестр группы изучения генетики и среды. Это была секретная группа, о ее существовании знали немногие. Но она считалась частью Института медицинской генетики Уппсальского университета, который до 1958 года назывался «Институт расовой биологии». Кроме них с сестрой в списке значились еще шестнадцать человек, все старше ее и Камиллы. Напротив каждого имени стояли пометки: MZA или DZA. Лисбет не надо было долго напрягать мозги, чтобы догадаться, что они значат. Аббревиатурой MZ помечали могозиготных близнецов, DZ означало «двойняшек». Буква А, очевидно, была сокращением от английского apart, или reared apart, и означала «разделенные». То есть речь шла о парах однояйцевых и двуяйцевых близнецов, разлученных друг с другом согласно какому-то заранее продуманному плану и выросших порознь. Впрочем, в отличие от других пар, напротив Лисбет и Камиллы стояло – DZ failed
[38] A. Больше никаких особых пометок не было. Восемь однояйцевых близнецов и столько же «близняшек» были разлучены еще в младенческом возрасте. В тех же бумагах Лисбет обнаружила результаты тестов с личностными характеристиками и показателями интеллектуальных способностей.
