Он так обрадовался и возгордился, что отважился предложить выпить по бокалу вина в ресторане «Папагалло», который они как раз проходили. К его радости, она ответила: «Какая чудесная идея!», поэтому они зашли в ресторан. Сердце у Андрея колотилось, и он изо всех сил избегал смотреть Линде в глаза.
Ее глаза лишали его почвы под ногами, и он едва мог поверить в то, что это правда, когда они уселись за столик неподалеку от бара, и Линда неуверенно протянула руку, а Андрей взял ее, улыбнулся и что-то пробормотал, сам не зная, что говорит. Он знал только, что ему звонил Эмиль Гранден, а он, к собственному удивлению, наплевал на его звонок и отключил у телефона звук. Пусть журнал, в виде исключения, подождет. Ему хотелось лишь смотреть в лицо Линде, тонуть в нем. Она была такой привлекательной, что у него дух захватывало, и при этом казалась такой хрупкой и уязвимой, как раненая птичка…
– Я не понимаю, как кто-нибудь мог хотеть причинить тебе зло, – сказал он, переходя на «ты».
– Тем не менее это происходит регулярно, – ответила она.
Зандер подумал, что, пожалуй, все-таки способен это понять. Такая женщина, как она, наверняка притягивает к себе психопатов. Никто, кроме них, не отважится подойти к ней и куда-нибудь пригласить. Все остальные съеживаются от ощущения собственной неполноценности. Только самоуверенные мерзавцы обладают достаточным мужеством, чтобы запустить в нее когти.
– Как приятно сидеть здесь с тобой, – произнес он.
– Как приятно сидеть здесь с тобой, – повторила она, осторожно поглаживая его руку.
Они заказали по бокалу красного вина и принялись болтать наперебой, поэтому Андрей вряд ли обратил внимание на то, что телефон опять звонил, даже два раза, и в результате получилось, что он впервые в жизни проигнорировал звонок Микаэля Блумквиста.
Вскоре после этого Линда встала, взяла его за руку и вывела на улицу. Зандер не спрашивал, куда они идут. Казалось, он готов следовать за ней куда угодно. Она представлялась ему самым восхитительным существом из всех, кого ему доводилось встречать. Периодически Линда улыбалась ему, неуверенно и вместе с тем обворожительно, заставляя каждый булыжник посреди непогоды, каждый вдох и выдох кричать о том, что происходит нечто грандиозное и все переворачивающее. «Ради такой прогулки стоит жить», – думал Андрей, не обращая внимания на холод и город вокруг.
Его опьяняло ее присутствие и мысль о том, что его ожидало. Впрочем, возможно – он не знал, – как раз в этом что-то вызывало у него подозрительность, хотя поначалу он отвергал ее, списывая на счет своего обычного скепсиса по поводу любых форм счастья. Тем не менее этот вопрос неизбежно всплывал у него в мыслях: «Не слишком ли это хорошо, чтобы быть правдой?»
Он стал по-новому пристально всматриваться в Линду – и заметил в ней уже не только приятные черты. Когда они проходили мимо подъемника Катаринахиссен
[75], ему показалось, будто он уловил в ее глазах нечто леденяще холодное, и Зандер с беспокойством посмотрел на охваченную штормом воду.
– Куда мы идем? – спросил он.
– У меня есть одна подруга, – ответила она. – И у нее есть маленькая квартирка на переулке Мортен-Тротсигс, которой я могу воспользоваться. Может, выпьем там еще по бокалу? – продолжила она.
Андрей улыбнулся так, будто никогда не слышал более прекрасной идеи. Но все-таки он испытывал все большую растерянность. Ведь только что он о ней заботился, а сейчас она перехватила инициативу. Зандер быстро взглянул на свой телефон и, увидев, что ему дважды звонил Микаэль Блумквист, захотел сразу ему перезвонить. Что бы ни происходило, предавать журнал нельзя.
– С удовольствием, – сказал он. – Только сперва я должен позвонить по работе. Я занимаюсь одним материалом…
– Нет, Андрей, – на удивление решительно заявила она. – Никому звонить ты не будешь. Этот вечер принадлежит только нам с тобой.
– О’кей, – с некоторым неудовольствием согласился он.
Они вышли на площадь Йернторгет. Несмотря на непогоду, народу на площади оказалось много, и Линда уставилась в землю, словно не хотела, чтобы ее заметили. Сам же Андрей смотрел направо, в сторону Эстерлонггатан и статуи Эверта Тоба
[76]. Поэт неколебимо стоял с нотным листом в правой руке и смотрел в небо через темные очки. Не лучше ли предложить встретиться завтра?
– Может… – начал Андрей.
Больше он ничего не успел сказать, потому что Линда притянула его к себе и поцеловала. Она поцеловала его с силой, заставившей забыть мужчину обо всех мыслях, а потом снова ускорила шаг. Держа Андрея за руку, потянула его налево, на Вестерлонггатан, откуда они внезапно свернули направо в темный переулок. Неужели за ними кто-то идет? Нет, нет, шаги и голоса, которые он слышал, доносились издали. Только Линда и он, разве нет?
Они миновали окно с красными рамами и черными ставнями и вошли в серую дверь, которую женщина, достав из сумочки ключ, открыла с некоторым трудом. Андрей заметил, что руки у нее дрожат, и его это заинтересовало. Неужели она по-прежнему боится бывшего мужа и его пособников?
Они стали подниматься по темной лестнице. Слышалось эхо их шагов, и Зандер почувствовал слабый запах чего-то затхлого. На одной из ступенек третьего этажа лежала игральная карта, дама пик, и ему это не понравилось; правда, он не понял, почему – просто какое-то глупое суеверие. Андрей попытался вытеснить эту мысль и подумать о том, как все-таки здорово, что они встретились. Линда тяжело дышала. Ее правая рука была сжата в кулак. Снаружи, в переулке, смеялся какой-то мужчина. Уж не над ним ли? Глупости! Он просто разволновался. Однако ему казалось, что они идут, идут и никак не придут. Неужели дом действительно такой высокий?…
Нет, они уже пришли. Подруга жила на самом верху, в мансарде. На двери имелась табличка с надписью «Орлов», Линда опять достала связку ключей. Но на этот раз рука ее не дрожала.
Микаэль Блумквист сидел в старомодно обставленной квартире на улице Проствэген, в Сольне, совсем рядом с большим кладбищем. Как и предсказывал Хольгер Пальмгрен, Маргарета Дальгрен, ничуть не колеблясь, сразу пригласила его к себе, и хотя по телефону ее голос звучал чуть маниакально, в жизни она оказалась элегантной худощавой дамой лет шестидесяти. Маргарета была одета в красивый желтый джемпер и черные брюки с заглаженными складками. Возможно, она успела принарядиться специально для него. На ней были туфли на высоком каблуке, и если бы не ее блуждающий взгляд, Микаэль, несмотря ни на что, принял бы ее за благополучную женщину.
– Значит, вы хотите узнать о Камилле? – спросила она.
– Прежде всего, о ее жизни в последние годы, если вам что-нибудь о них известно, – ответил Блумквист.
