Я с замиранием сердца искала родную фамилию, и не знаю, чего боялась больше – что не найду, или того, что могу там обнаружить. Хотя поздновато уже бояться…
Дело нашлось. В трёх папках, толстых, с красным грифом «кваррна» под вопросом и чёрным «пожиратели». А ещё был длинный список имён, и я не сразу поняла, что это жертвы. И другой список – сообщники, и напротив каждого стоит номер дела, которое, вероятно, можно отыскать здесь же, в этом архиве, но я здесь всё же не за этим. Не столько чтобы узнать степень вины братьев и её доказанности, сколько чтобы понять, что именно меня ждёт. Я открываю показания, записанные от первого лица, и погружаюсь в чтение, чувствуя, что мне с каждым словом становится всё более дурно.
«Первый раз я думал, что возьму чуть-чуть и остановлюсь», – это исповедь Полгарда. Интересно, Ашш его пытал? Сам, лично. Или просто заколдовал, приказал говорить, и говорить правду? «Мне не нужна была сила, у семьи дес Аблес всегда хватало магии, мне хотелось новых ощущений. Так что я был уверен – возьму самую малость, буквально несколько секунд, кто их заметит? Просто чтобы почувствовать ту эйфорию, о которой талдычат Кит и Дик…».
Я выдержала ровно два листа и одну строчку, а затем отложила своё ужасное чтение и поспешно прижала дрожащую руку ко рту. Меня тошнило и трясло, и я не знаю, какие железные нервы были у следователей выслушавших и скрупулёзно записавших это всё, я бы, кажется, убила бы рассказчика уже в середине истории первой жертвы. Дочитать до конца я не смогла, хотя, может, и стоило бы, но я малодушно пролистала, вздрагивая каждый раз, когда мой взгляд падал на куски, описывающие способы добывания силы.
Конечно же, остановиться он не смог. И, конечно же, ему очень быстро захотелось ещё. И он снова верил, что сможет взять не всё. И снова «несчастный случай», жертва выпита до дна. Увлёкся, ошибся, с кем не бывает. Раза с пятого он перестал этим терзаться. А к десятому начал гордиться, считая себя избранным.
Если бы у меня и были какие-то сомнения, что казнь действительно состоится, сейчас бы их уже не осталось. Не в наказание, нет, ну откуда я и в самом деле могла знать, что эта вот нелепая уточка – сосуд с украденной у кого-то жизненной силой, и что пройдя через несколько пар других рук, он рассыплется, высвобождая содержимое, именно в моей ладони… Наверняка, не случайно именно в моей. Возможно, какая-нибудь привязка на кровь рода Аблес?
Может быть, Ашш сделает это неохотно. Наверняка, пообещает разобраться и за меня отомстить. Но костёр откладывать не станет. И под впечатлением от только что прочитанного я, пожалуй, могу его понять.
Другое дело, что мне очень хочется жить. И, по крайней мере, пока совершенно не хочется «продолжать». И так и тянет позволить себе ничего Ашшу не рассказывать, убедить себя, что я – не такая, как все, на меня не подействует, я вовсе не стану неуправляемым наркоманом, готовым убить кого угодно за очередную дозу эйфории… Да у меня ведь и возможности нет! Ни специального артефакта, ни охотничьего домика… За что же я буду умирать?
От собственной трусости делалось неприятно и стыдно, но совсем избавиться от таких мыслей не получалось.
Я переписала себе имена всех жертв, сложно сказать зачем: то ли чтобы держать под рукой и перечитывать, если вдруг одолеет искушение – а я не настолько самоуверена, чтобы просто беспечно отмахнуться от такой вероятности, то ли намереваясь отыскать родственников… вот только, что я им скажу? Мне нечего им сказать и нечего предложить, даже такую несоизмеримую, хотя и универсальную вещь как деньги. Я бедна и безродна. И вряд ли я теперь смогу когда-нибудь гордиться тем, что урождённая дес Аблес…
Я никак не могла определиться, чего теперь хочу: чтобы Ашш приехал скорее, или чтобы вообще не приезжал? Сознаться и полагаться на его милость, или бежать? Нет, бежать всё-таки нельзя. Вдруг эта сила уже разъедает мою душу, и я не найду в себе сил – а скорее всего, и в самом деле не найду – свести счёты с жизнью самостоятельно?
Пользуясь отсутствием Ашша и отчаянно нуждаясь в спокойствии, я позволила себе то, чего никогда не делала раньше – залезла в Его бассейн и неторопливо плавала небольшими кругами. Успокоиться, впрочем, всё равно не получалось – я постоянно настороженно прислушивалась к себе – не тянет ли меня кого-нибудь замучить. Пока не тянуло, но кто знает… Может, всё происходит постепенно. Сначала я перестану считать недопустимым, например, воровство, затем насилие, а потом и до убийства дойду. А что, вполне вероятно… Мне вон прелюбодеяние с Императором уже кажется вполне возможным… и даже, чёрт возьми, желанным. Ведь стоит подумать о том, что моя жизнь может закончиться через несколько дней, и сразу становится неважным отсутствие всяких перспектив у этой близости, ведь продолжения не будет по-любому, так почему бы и нет? Вот только не хочется, чтобы он воспринял это как попытку выкупить жизнь…
Додумать мысль до конца я не успела, потому что вода в бассейне словно бы ожила, и оказалась настроена ко мне весьма враждебно. Меня довольно чувствительно впечатало в бортик бассейна, руки дёрнуло в стороны, и там они и остались закреплёнными, словно приклеились. Я фактически оказалась распятой на стенке, чувствуя, как вода в бассейне стремительно становится холоднее. А потом по ушам ударил просто-таки ледяной голос моего Господина:
– Что это, Ика?
Ещё не подняв глаза, я уже точно знаю, что он в бешенстве. И, пожалуй, мне повезло, что вода остывает, а не закипает, но только понять бы ещё, что его так разозлило. Не моё пребывание в бассейне ведь, в самом-то деле?
Ашш стоит в паре метров от меня, полностью одетый, и держит в руках какой-то странный предмет. Кажется, предмет похож на веретено, по крайней мере, отсюда.
– Мой Господин? – переспрашиваю я, стараясь не думать об отсутствии одежды. Но забыть об этом практически невозможно – даже если бы я не чувствовала обнажённой кожей остывшую воду и дуновения воздуха, достаточно было бы направления взгляда Императора – будь я одета, он бы, наверное, смотрел мне в глаза.
– Вот это вот, – потряс псевдо-веретеном, – что?!
Я вздохнула. Кроме веретена никакие идеи в голову не шли, но что-то мне подсказывает, что ответ неверный. Ашш же делает несколько шагов ко мне, словно бы принюхивается, и с каким-то даже рычанием выдёргивает из воды, ставит прямо перед собой.
Разломанное напополам псевдо-веретено летит на пол, я хочу попятиться, но не могу сделать ни шагу.
– Пять секунд, – говорит Император Ашш-Ольгар, совершенно не заботясь о том, что его шёлковая рубашка намокает от соприкосновения с моей мокрой кожей. Впрочем, очень быстро и мне становится не до этого. – У тебя есть пять секунд, чтобы объяснить, почему ты не отправишься на костёр! Или, – он переводит взгляд на свою руку, и я невольно тоже смотрю – сжимает в кулак, – почему я не придушу тебя собственными руками.
Отмеренные секунды медленно, но неуклонно идут, в моей голове мечутся сотни слов, но я молчу. Вовсе не из глупой гордости, и даже не потому, что впала в ступор от страха, просто я вижу, что Ашш не хочет ничего слышать. Одно неверное слово – а верных, возможно, в принципе нет, и его сила, клубящаяся вокруг, просто раздавит меня.
