Я не умею молча терпеть боль, но крик всё-таки удаётся заменить шипением, и я звучу как настоящая и очень злая змея, пока Император, наконец, не прекращает мои мучения. Нет, вовсе не добивая, а просто положив руку на лоб. Не знаю, что со мной будет, когда он её уберёт, потому что теперь я почти трясусь от бессильной ярости.
Да, простой стражнице и так сложно сказать Его Императорскому Величеству «нет», но когда ещё любая попытка себя защитить оборачивается болью!.. Вот она, опрометчиво данная клятва.
– Давайте, – звенящим от злости и непрошенных слёз голосом говорю ему. – Вы и так уже загнали меня в угол, не оставив свободы ни в чём. Вас интересует тело? Ну, берите! Только позвольте мне этого не видеть и не ощущать! Потому что я не-хо-чу!
– Ика, – кажется, примиряюще говорит Ашш. Его рука до сих пор на моём лбу, горячая и сухая. Но я хочу высказать всё, что наболело, и – ужасное нарушение субординации и этикета – перебиваю:
– Я не хочу под Вас ложиться, и становиться в очередь и коллекцию Ваших любовниц тоже не хочу, и мне не надо ни Имения ни чего либо ещё, если за это приходится платить собой и терпеть Вас в своей голове!
– Терпеть… – повторяет Ашш задумчиво, но я и не думаю даже сглаживать.
– Да, терпеть. И бояться! Вы боретесь с кваррной, но сами делаете почти то же самое, лишая меня свободы и навязывая свою волю. Да я теперь даже не уверена, где мои желания и действия, а где Ваши!
Вот сравнение с кваррной его проняло. И сильно. Мне даже показалось на секунду, что рука со лба сейчас переместится на моё горло. Но он просто её убрал.
Я поёжилась от повисшей тишины и стремительно холодеющего воздуха, отползла на полметра, чтобы хоть немного отгородиться, хоть просто расстоянием. И стала зашнуровывать рубашку, бросая на Ашша настороженные взгляды. Может, надо отползать куда дальше и вообще бежать? Пока он меня совсем не заморозил… или не покусал. Снаружи уже рассвело, и сквозь щели в досках проникает свет, но, увы, его недостаточно, чтобы понять, к чему готовиться – какой приговор для строптивой стражницы пляшет сейчас в глазах Императора.
– Ну? – наконец, роняет он, и вроде бы не зло. Хоть и холодно. – Давай, договаривай.
– Что договаривать? – Поколебавшись, я всё же добавляю. – Мой Господин.
Эмоциональный «крик души» Ашш, может, и простит, а вот постоянное и обдуманное хамство терпеть не станет.
– Ты очень даже чётко сформулировала, чего не хочешь, – он оправляет свою одежду и буквально за пару движений умудряется стряхнуть с себя все травинки, и в волосах его, готова поспорить, не запуталось ни одной, а я, небось, ещё день, как минимум, буду находить «приветы» с места ночёвки. Как на одежде и в карманах, так и на голове. – А теперь скажи мне, чего же ты хочешь? – выделяет последнее слово интонацией. – Что бы делала сейчас Ика Стайер, если бы не попалась мне на глаза тогда на смотре?
Честно говоря, когда я думаю, что Он меня не выделил бы тогда и не взял во дворец, или же взял во дворец, но больше ни разу в мою сторону не взглянул, картина рисуется безрадостная и ничуть не заманчивая. Особенно если представить, что я попыталась бы его убить. Так что у меня нет мгновенного ответа на этот весьма важный вопрос.
От необходимости что-то говорить меня избавляет шум снаружи. Кто-то – кажется даже не один! – подходит к двери и начинает её открывать. Я ловлю себя на желании броситься к Ашшу, вот только не для того, чтобы закрыть его собой, а для того, чтобы спрятаться за ним. И это, как мне кажется, по крайней мере, не столько проявление трусости, сколько показатель того, что в своём собственном подсознании я его женщина, а не стражник.
Впрочем, он сам делает шаг ко мне и берёт за руку, а воздух вокруг нас начинает словно бы уплотняться и искажаться. Это маскировка.
Однако пришедшим нет до нас никакого дела. Возможно, они бы не заметили, даже разговаривай мы в полный голос – слишком увлечены друг другом. Молодые парень и девушка набрасываются друг на друга сразу же, ещё даже не закрыв толком дверь. По отрывочным репликам, которыми они иногда обмениваются в перерывах между поцелуями, я понимаю, что она замужем, и именно поэтому встречаются они в таком месте и в такое странное время – на рассвете. Муж уверен, что она отправилась к подруге с чем-то помочь, а она вот… собирается прелюбодействовать, и что самое ужасное – прямо на моих глазах. И даже если я закрою глаза и заткну уши, немало насмешив этим своего совершенно не смущающегося происходящим спутника, я всё равно буду знать, что они делают это. И присутствовать при этом мне совсем не хочется, я ощущаю просто ужасающую неловкость, которая только множится от того, что Ашш рядом… и я умоляюще смотрю на него. Может быть, мы можем как-нибудь незаметно выйти? Нет, я понимаю, что отвод глаз – это одно, а хождение через стены – совершенно другое, но он же величайший волшебник, всемогущий Император и прочая, прочая, прочая… ну, может, придумает что-нибудь? Можно, конечно, подождать, пока они дойдут до самого-самого, и выйти спокойно через дверь, но я не доживу – чувство стыда прикончит меня раньше.
Ашш истолковывает мой взгляд абсолютно верно, усмехается, произносит одними губами: «Монашка!», и на принявшую уже горизонтальное положение парочку стремительно спускается мой недобрый знакомый – ужаснейший паук. Кажется, с прошлого раза он стал только больше и страшнее, и я непроизвольно вцепляюсь в опрометчиво выданную мне императорскую руку, и даже издаю невнятный писк – слишком неожиданно, но с визгом девушки мне, к счастью, не сравниться.
Паук тут же исчезает, а за ним и наша парочка – судорожно приводя одежду в порядок и почти переругиваясь, они исчезают за дверью, пока односельчане не пришли проверять, кто и почему кричал. И мы тоже уходим.
– Спасибо, – после некоторых колебаний всё же говорю я, уже когда мы почти дошли до спрятанных в лесу лошадей. Но, не удержавшись, добавляю. – Если так пойдёт, скоро мои волосы станут куда белее Ваших, мой Господин.
Ашш лишь пожимает плечами и помогает мне забраться в седло. Нет, я вовсе не настолько ещё обленилась и ослабела, забросив тренировки, чтобы быть не в состоянии сделать это самостоятельно, но от помощи Императора так просто не отказываются, тем более, оскорбив его буквально за полчаса до этого.
– А почему именно паук? – вспомнив то непонятное письмо тёти Эльзы, спрашиваю я. Не то чтобы и в самом деле рассчитываю, что он мне сейчас выдаст какую-нибудь очередную свою тайну, но вдруг? – Почему, например, не мышь?
Как бы не так. Запрыгивает в седло, фыркает:
– Паук спускается сверху на паутине. А как это должна сделать мышь?
Я представляю себе спускающуюся по канату, как хорошо тренированный солдат, мышь, и соглашаюсь – да, это не столько страшно и неприятно, сколько жутко интересно. Но неужели ж только поэтому?
Завтракаем мы верхом, да и спали не так уж долго – часа два-три, очевидно, что Ашш торопится, и – я запоздало понимаю – вряд ли и в самом деле стал бы доводить дело до конца, скорее, дразнил и проверял, как далеко я уже готова зайти. Вот и проверил.
