Войска наши должны были дать им защиту, приспеть в помощь к разбросанным нашим войскам, и так начались действия в самое знойное и нездоровое время, и число в войсках больных умножалось до чрезвычайной степени. Полковник князь Горчаков вошел с отрядом в Рачинский округ, известный гористым и твердым своим местоположением, рассеял мятежников с большим для них уроном.
Многие из жителей, представив ему оружие, вошли в свои жилища и спокойно занялись домашними своими работами. Селения, лежащие недалеко от хребта Кавказа, не повиновались его распоряжениям, но он достиг до них и жестоким наказанием привел в послушание. Другой небольшой отряд разбил шайку царевича Давыда; он был убит, жена и дети взяты в плен.
Генерал-майор Власов 3-й стеснил в так называемом Ханском ущелье изменника князя Абашидзе, который, истощив все способы на содержание пришедших из Ахалцыха турок, обольщал их обнадеживанием, что введет их в Имеретию и ее предаст им на разграбление.
Видя войска наши, потеряли турки надежду на успех, возвратились в свои границы; небольшое число имеретин, бывших при нем, рассеялись, и он сам, боясь, чтобы оставшиеся, уразумев, в каком они находились бедственном положении, не вздумали, выдав его русскому начальнику, снискать себе прощение, бежал в Ахалцых.
В непродолжительное время Имеретия приведена была в совершенное спокойствие, в некоторых местах даже составлена была милиция, и она ходила с нашими войсками. Многие из главных виновников мятежа схвачены, некоторые сосланы, имения конфискованы в казну, и мужики в восхищении были, когда объявлено им, что они помещикам своим более принадлежать не будут.
После сего начальник корпусного штаба отправился с войсками в Гурию. Мятежники до того напали на пост наш в Чехтаури, состоящий из 70 рядовых при офицере, который, ранен будучи, взят в плен; потеря из нижних чинов простиралась до 30 человек, прочие возвратились.
Убийца полковника Пузыревского, собрав сколько можно людей, приготовлялся защищаться. В замке его, Шамокмети называемом, находился гарнизон.
Владетельный князь хотя желал прекращения беспокойств в земле его, но ни малых не употреблял к тому средств. Хотя нельзя было упрекнуть его ни одним неблагонамеренным поступком, но окружающие его, и между ними многие известные худыми свойствами и довольно явно благоприятствующие изменникам, внушали ему недоверчивость к правительству и боязнь наказания за происшедшие беспорядки.
К начальнику штаба он не являлся, отзываясь разными вымышленными извинениями, и сношение происходило чрез пересылаемых чиновников, иногда приезжал он близко к лагерю и предлагал свидание, делая условие в количестве людей, которые со стороны начальника корпусного штаба должны сопровождать его при свидании.
Я наконец писал к нему, что если бы правительство имело причины быть им недовольным или бы не желало сохранить его в достоинстве владетельного князя, укрывательство не спасет его; что достаточно мне одного слова, и он земли своей не увидит. Обнадежил его в милости государя, и что начальнику войск приказано оказывать ему всякую помощь и во всем охранять его выгоды.
Сперва приехала жена его, которую прислал он, вероятно желая испытать, как принята будет. Оказанное ей уважение и вежливость дали ему понятие, что он не имеет причины опасаться, и он сам приехал в скором времени и уверился в намерениях начальства.
Он вспомоществовал войскам доставлением провианта и своих войск, несколько сот человек просил присоединить к ним, в чем, впрочем, не было никакой нужды.
Не дал я ему чувствовать, что перемену в поведении его отношу я не действию письма моего, но решительным успехам оружия против мятежников. Приметно весьма было, что он выжидал, какой дела примут оборот, и позволительна была некоторая ненадеянность после неудачных распоряжений подполковника Згорельского.
Подполковник Згорельский мною представлен был в командиры полка, ибо не мог я не иметь о нем отличных мыслей, нашедши его дежурным штаб-офицером корпуса, в каковом звании, конечно, выгодно бы было предместнику моему иметь человека способного. Не должен я был сомневаться в храбрости его, ибо на полковнике видел С[вятого] Владимира 3-й степени, и оказанный им подвиг описан был великолепным образом.
Генерал-майор Вельяминов вступил в имение убийцы, атаковал замок его Шамокмети. В лесах почти непроходимых, на скале утесистой и только с одной стороны приступной стоит сие убежище злодея, но и в оном, не почитая себя довольно в безопасности, он не ожидал войск наших, заблаговременно удалился в леса. Войска с величайшею трудностию втащили два орудия, но столько тесно было окружающее замок место, что вместе их поставить нельзя было, и не иначе, как в ближайшем расстоянии.
Мятежники со стен с большим вредом производили ружейный огонь, но вблизи действующая артиллерия немедленно отбила ворота, и они, спустясь в отверстие, сокрытое прилегающим к замку лесом, спаслись бегством. Не было проводника, которому бы известна была сия сокрытая тропинка, а стрелки наши хотя уже и начинали со стороны оной занимать лес, но не успели овладеть оною.
Мятежники понесли незначительный урон, но приобретение замка потому было важным, что оный почитался в Гурии местом непреодолимым, и жители смотрели, какой успех будет войск наших. Самые приверженные к нам думали, что войска, встретив затруднение, отступят. Неблагонамеренные утешались, что неудача с нашей стороны будет сигналом ко всеобщему возмущению Грузии.
Замок истреблен был до основания, одна только оставлена церковь. Полковнику Пузыревскому, в близком расстоянии оттуда застреленному, построена гробница. Владетельный князь представил самого убийцу, молодого весьма человека, который по сделанном им признании, что подговорен был на то Койхосром Гуриелом, загнан на самом месте преступления до смерти.
Начальник корпусного штаба, вышедши обратно из лесов, расположил войска лагерем, откуда посылаемые отряды преследовали мятежников в разных направлениях, и они, скрываясь повсюду в местах самых неприступных, нигде не могли сыскать убежища. Койхосро Гуриел бежал в Турцию, и некоторые главнейшие из злодеев, прочие рассеялись, и вскоре мятеж прекращен был совершенно.
Бунтующие селения были разорены и сожжены, сады и виноградники вырублены до корня, и чрез многие года не придут изменники в первобытное [первоначальное] состояние. Нищета крайняя будет их казнию. Лишение жизни определено наказанием тому, кто примет к себе или не объявит о появлении из Турции разбойников.
В Мингрелию не нужно было посылать войск, ибо скрывавшийся в горах брат владетеля не мог собрать большой шайки, и уже до окончания в Гурии беспокойств бежал в турецкую крепость Поти, вместе с родственником его, который вовлек его в измену и вскоре там умер. Владетель внимательно наблюдал за ним, повсюду выставлены караулы, и он собственными войсками способствовал доставлению провианта от Редут-Кале и по реке Риону.
В Имеретии между тем под руководством военного начальства приводились в известность принадлежащие церкви имущества, и все исполнилось с наилучшим порядком, к чему митрополит Феофилакт без посредства военной власти не мог наклонить никакими средствами.
